Под знаменем черной птицы. Книга 2 (СИ) - Труфанова Елена Александровна
— Занимательно, я бы прочёл.
Работал парень быстро и уверенно, будто всю жизнь столярничал. Если он хоть вполовину столь же ловок с мечом — стоит порадоваться, что вчера они не подрались.
— Увы, однажды я замочил журнал вместе со скатертью, и буквы расплылись.
— Немыслимая потеря. Думаю, что то письмо постигнет схожая участь.
За несколько дней Ичиро закончил с мебелью, помог заменить скрипящие доски в полу, очаровал абсолютно всех работниц и саму Ханну. И, кажется, нисколько не переживал по поводу того, что княжеский гвардеец исполняет обязанности столяра и плотника.
После его ухода Ханна несколько дней ходила сама не своя, а после, рано утром, собрала вещи Анрира и поставила их рядом с дверью спальни. Затем добавила сверху кошель, пускай и тощий, но не пустой.
— Завтра середина весны, а мы договаривались насчет зимы. Тебе пора.
В глаза она не смотрела, в руках мяла какую-то бумагу, и, кажется, совсем недавно плакала. Анрир попытался подойти ближе и обнять, но Ханна не позволила.
— Нет, хватит. Питер предлагал нам пожениться, я обещала подумать. Возможно, соглашусь.
Добродушный пекарь Питер давно уже сватался к Ханне, кажется, еще до появления Анрира, но получал отказы. Почему хозяйка кофейни вдруг решила передумать — кто знает, но при здравом размышлении, Анрир ее поддерживал.
— Соглашайся, он хороший мужчина, объедините с ним кофейню с пекарней, подниметесь на нормальный уровень дохода, детей родите, мальчиков, мальчика-толстяка и мальчика-вороненка, смуглого и темноволосого, шебутного настолько, что никто не сможет уследить.
Бегающие по улице перед кофейней мальчишки представились так живо, будто Анрир видел их своими глазами. Как и потяжелевшую, но все еще красивую Ханну и, напротив, постройневшего Питера, солидного и степенного, но такого же добродушного. Видение оборвалось, сменившись тесной комнатой, мешком вещей и заплаканной женщиной, которая давно приняла решение, но надеялась, что ее станут отговаривать. Анрир не стал. Они хорошо проводили время вместе, но Ханне рядом нужен кто-то солидный и надёжный, а не нищий кот. И он не уверен, что хочет навсегда остаться с этой женщиной. А долго радоваться тому, что рано или поздно закончится, оказалось сложнее, чем думал Анрир.
— Один мой друг преподает в академии искусств, — пробормотала Ханна, — и ему понравились твои работы. Тебя возьмут на первый курс, вольным слушателем, при условии, что будешь выполнять часть обязанностей дворника.
Щедрое предложение для имуса, они, как правило, и лицеи не заканчивали. Анрир никогда всерьез не рассчитывал заняться живописью, это казалось не слишком реальным, но определенно мечтал об этом. Пока он растерянно смотрел на Ханну, она взяла кошель и мешок, выбросила их за дверь и отвернулась.
— Иди! Все, хватит. Не люблю прощальные сопли. Если не сможешь пристроиться — возвращайся, налью тарелку супа и освобожу тюфяк на чердаке.
— Я не вернусь, Ханна, — он почему-то знал, что говорит правду, они еще встретятся, много позже, но это женщина придет к нему с какой-то просьбой. Даже в самом крайнем случае Анрир не собирался переступать порог кофейни в ближайшие годы и уж тем более селиться на чердаке. Добряк-Питер точно не будет рад бывшему любовнику жены, а она сама потеряет всякий покой.
Некоторые привязанности нужно вырывать с корнем, другие же возникают настолько внезапно, что кажутся невозможными.
Оказавшись на улице Анрир недолго побродил, после начал приставать к прохожим с вопросом, как пройти на нужную улицу. Та находилась в другой части города, как раз к обеду дойдет, на четырех лапах было бы быстрее, но в городе имусам запрещено было менять облик.
Когда он все же добрался до нужного дома, лучезарное добралось до середины небосклона, и из всех обитателей старого, построенного еще предтечами здания, на месте оказалась только пожилая квартирная хозяйка, злая, как десять сторожевых хвачей.
Пришлось ждать на улице, возле небольшого фонтана. Ичиро появился ближе к вечеру и сам первым подошел к Анриру:
— Развеселой девице я бы обрадовался больше, но сегодня не самый счастливый день. Что случилось?
— Ищу жилье, а со знакомыми у меня не густо.
Ичиро поднял с земли мешок Анрира, взвалил себе на плечо и молча понес, затем также молча прошел мимо квартирной хозяйки, поднялся вверх по ступеням, открыл ключом крохотную комнату и бросил вещи на узкую лавку, стоявшую возле стены, сам сел на подобие кровати и бросил:
— Платим пополам, убираемся по очереди.
Впоследствии, если кто-то решился бы спросить Анрира о самом благополучном, спокойном и весёлом периоде его биографии, то в ответ получил бы рассказ о жизни под одной крышей с Ичиро. Двуликий с утра и до вечера проводил на службе, больше похожей на академию для детей аристократии, после по нескольку часов работал в столярной мастерской, чтобы обеспечить себя карманными деньгами и возвращался домой. Анрир же успешно устроился вольным слушателем в академию искусств, первое время подрабатывал там же, после — начал помогать Ичиро. Товарищ хорошо умел делать мебель и стоять в стороне с грозным видом, но очень плохо — торговаться, требовать повышение платы и общаться с девушками. Зато те оказались падки на котов с этюдниками и рассказы о стеснительном, но симпатичном друге, настоящем аристократе и поэте. Тетрадь со стихами Ичиро прятал, никогда не читал их вслух и взял с Анрира твердое обещание сжечь ее, если что случится. Но само наличие тетради со стихами вдохновляло девушек не хуже этюдника.
Девушек Анрир не считал и не запоминал. В академии мимолётные связи не считались преступлением, чем он и пользовался. Но блондинок среди его подруг не было ни одной. Зато та самая вроде успокоилась и приходила в сны все реже. Анрир даже посетил Прималюс, отстоял очередь в толпе паломников, желающих прикоснуться к Золотой Блуднице. Но вблизи это была всего лишь статуя, красивая, золотая, с отполированной до блеска левой грудью, тронуть которую считалось обязательной частью приобщения к почти божественной благодати. Анрир так и не смог. Та Айми, из его снов, не жаловала телесные контакты, тем более такие. И в тот, самый последний момент жизни, она все же спасла целый мир, возможно, не один, а за это вполне заслужила покой и уважение.
К тому времени Анрир жил уже в отдельной комнате в их новой, просторной квартире, поэтому мог без лишних разговоров уединиться и просто лежать на кровати, без всяких мыслей. Видение, не похожее на прошлые сны, нашло его и здесь. Айми в белом пышном платье шла по усыпанной лепестками дорожке к незнакомому мужчине, похожему на Анрира. Точнее, похожему на то, как выглядел бы Анрир, будь он альтером. Дальше женщина брала жениха за руку, они о чем-то тихо говорили и целовались под радостные крики немногочисленных гостей, будто жених и невеста на свадьбе. Не самое лучшее видение, зато спокойное.
После него Айми затаилась и являлась все реже, Анрир спокойно учился, работал и веселился вместе с Ичиро. Иногда двуликого навещали родители, тогда Анрир заблаговременно исчезал из квартиры, чтобы остаться для них тихим аккуратным соседом сына, художником и просто славным парнем, а не котом, одной из самых опасных разновидностей имусов.
Так пролетел год. Подрос малыш Хиро, радовавший отца все новыми и новыми чертами (один съеденный жук-ягодник чего стоит!), теперь будущее мелкого хулигана обещало стать настолько героическим, что Ичиро почти всерьез опасался за Атрокс. Потому как всем известно, что великих героев порождают только великие катаклизмы. Анрир посмеивался над этими сумбурными, но милыми письмами, которые писали другу родители. А ещё они при первых, часто надуманных признаках голодания сына, снабжали того домашней едой в количестве достаточном, чтобы прокормить его и всех остальных жильцов дома. Семья Вада не славилась богатством или особенным влиянием, обычная мелкая аристократия, у которой из ценностей доспехи прадеда, меч, оставшийся ещё от предтеч и земельный надел чуть больше, чем у остальных. Но эти люди точно любили друг друга, не лезли в большую политику и, по представлениям Анрира, относились к той счастливой категории, которая никогда не влипает в крупные неприятности.
