Мария Сакрытина - Я клянусь тебе в вечной верности
– Конечно, Элиза. Между прочим, вам стоило бы поспать хотя бы немного перед поездкой. Может быть, мне приготовить для вас сонные капли?
Элиза, покраснев, закашлялась, пряча взгляд. А Арий, повернувшись уже ко мне, умиротворяюще-спокойно улыбнулся.
– Герцог, мы вас ждём.
Ага. Теперь де Найя меня точно не пустят… Интересно, а как влияют чародейки на манеры маленьких детей?
В поместье мы приехали к вечеру. Закат был замечательный, небо кровило, и кровь эта отражалась в кривых зеркалах озёр, щедро разбросанных по дороге к особняку, – густая тень под раненым небом… Красиво, наверное, но на любителя.
Элиза всё оглядывалась. Она до странного хорошо держалась верхом – я не ожидал, хотел даже поддеть её, поймав, когда вывалится из седла по дороге. Не вышло. Удивительно, как она научилась – от неё же всё живое шарахается, включая лошадей. Что они там делали на Юге с бедными конями, специально заколдовывали?
По дороге к нашей лихой компании присоединился ещё и волк чародейкин. Бежал вровень с лошадьми, даже передохнуть не остановился ни разу – демон, не иначе. К целителю на привале подполз, загривок подставил – гладь. Интересно, что к Элизе он не подходил вообще, крутился рядом – да. Но не ластился так, как к Арию.
– Госпожа Элиза, вы намеренно отправили вашего фамильяра в Мальтию? – словно между делом поинтересовался за обедом Арий.
Чародейка, хмуро сидевшая в стороне и не пожелавшая взять в рот ни крошки, поморщилась.
– Конечно, нет. Зачем? Я понятия не имею, где его носит. Мне всё равно.
«Угу. Как же. Только твоему демону почему-то у меня просто мёдом намазано», – подумалось мне.
– Правда? – улыбнулся Арий, лукаво глядя на девушку и не забывая почёсывать довольно жмурящегося волка.
– Правда, – буркнула Элиза, кинув на меня короткий взгляд.
А волколак тем временем цапнул у меня из рук здоровенный кусок ветчины и с аппетитом сожрал. Да смотрел ещё при этом этак невинно – синими чародейкиными глазами.
«Чего она хочет? – размышлял я, глядя ей в спину, пока она скакала чуть впереди, а я страховал Ария (целитель, в отличие от чародейки, в седле держался с трудом). – Зачем едет сейчас, что ей нужно?» И нет-нет да и ловил её взгляд искоса. Но стоило повернуться, и чародейка смотрела вдаль, на дорогу, на горы, на небо – куда угодно, но только не на меня.
У де Найя нас встретила толпа слуг, развешенные по деревьям фонарики – светло как днём, и это в вечерних сумерках. И мальчишка лет пяти с улыбкой до ушей, прицельно побежавший сначала к «собачке» – демон попятился, поджав хвост; а потом – к Арию.
«Собачка» будущего герцога занимала всё-таки больше целителя. Путём допроса с пристрастием, выяснив у Ария, что она принадлежит вон той «хмурой тёте, которая делает вид, что она не с нами», дитя вывернулось из целительских рук, плюхнулось на землю и, даже не подумав заорать, побежало к Элизе.
Чародейка отшатнулась, а ребёнка остановила красивая темноволосая женщина в бордовом, под цвет неба, платье. Прижала к себе, закутала в пышные юбки и, удерживая там, обернулась к Элизе.
– Не смей трогать моего ребёнка!
Чародейка, побледнев, отступила ещё на шаг. А леди, вцепившись в недовольно пискнувшего сына, зашипела на неё:
– Тебе здесь не рады! Слышишь? Убирайся! Вон отсюда!
Надо же. Я-то думал, она меня так приветит. Что, чародеев все не любят, не только животные?
– Вы герцогиня Мадлен, госпожа? – встав между леди и чародейкой, как обычно безмятежно, улыбнулся Арий. – Какой у вас замечательный сын! Можно узнать его имя? И, между прочим, я целитель. Возможно, мои услуги будут вам полезны…
Слушая его, Мадлен успокаивалась на глазах, только сына продолжала держать по-прежнему крепко. Даже меня наконец заметила. Я молча поклонился – представление, похоже, уже было излишним. Мадлен так же молча кивнула.
– Господа, прошу прощения за такой… холодный приём. Но я вынуждена повторить: ей, – леди ткнула пальцем в Элизу, – здесь не рады. И потому…
– Рады или нет, мне глубоко безразлично, – перебила чародейка, делая шаг ей навстречу. – Меня прислал мой господин, и я никуда не уеду. И да, – Элиза улыбнулась, и в этой улыбке не было ни капли тепла, – здравствуйте, Мадлен. Счастлива видеть вас и вашего сына. Наяву.
Леди снова затрясло.
– Ты мерзкая, жестокая…
– Госпожа, ну позвольте, – загородив чародейку, успокаивающе произнёс Арий, – нехорошо держать гостей на пороге и уж тем более оставлять их за порогом. От лица моей богини призываю вас к милосердию. Великая Матерь всепрощающа, я умоляю и вас брать с неё пример… – и оттеснил её с затихшим мальчишкой к широкой мраморной лестнице крыльца.
Я повернулся к Элизе, но ни её, ни волка не увидел – словно сквозь землю провалились. А хоть бы и…
Мадлен быстро успокоилась, её сын и вовсе забыл про волка, когда я вручил ему игрушечную саблю, сделанную по всем правилам, только не наточенную. Любой мальчишка, мне казалось, будет счастлив такому подарку. Тем более племянник Рэя. Юный де Найя, правда, ничем не напоминал ни мать, ни дядю, но радовался от души. А мне тоскливо было смотреть на него – своим беспокойством и смешливой суетностью он напоминал Валерия до коронации. Сейчас наш юный король больше не смеялся так беззаботно. Он и улыбаться-то стал только после встречи с Арием, и всё ещё боялся засыпать один…
Про Мадлен Рэй почти никогда не рассказывал. Не думаю, что у них были тёплые отношения. Но сестра Рэя оказалась вылитый Боттер – стройная, изящная, элегантная брюнетка. Странно, что я не встречал её на балах – герцог, похоже, держал красавицу жену взаперти. Или это как-то было связано с готовящимся переворотом её брата? Наверняка.
Она избегала смотреть на меня, разговаривала с Арием, ему же улыбалась, про супруга сообщила, что тот отсутствует и приедет завтра. Я отказался от ужина и тихо ушёл, оставив её и целителя обсуждать творчество модного ныне живописца-западника Вехтеншерта. Юный де Найя отправился спать ещё раньше – точнее, его утащили чуть не силком. А я вполне предполагал, что встречу его где-нибудь в саду. Из его спальни наверняка выбраться раз плюнуть. Рэй бы выбрался.
Но в саду было пусто, а дверь в склеп – распахнута. Я зря брал с собой факел – внутри уже горело пять штук – светло, даже ярко. Вереница Боттеров в доспехах или богатых платьях разных эпох лежали здесь, сжимая мечи, свежие букеты, жезлы…
У Рэя был меч. Тот, которым он дрался на Дворцовой площади. Я не сдержался, провёл пальцем по лезвию. Почти ожидал увидеть на нём мою кровь. Но нет, смыли. А Рэя одели в смутно знакомый пышный костюм, чрезвычайно украшенный – Рэй никогда так не одевался. Мой друг совсем потерялся среди этих пижм и блондов. Ему закрыли глаза, но выражение лица осталось тем же, что я запомнил.
