След бури - Елена Сергеевна Счастная
А за спиной воительницы расползалась сплошная темнота, и становилось жутко от мысли, что один неверный шаг — и больше ничего не будет. И никого. И Кирият рассыплется впрах. Войско, что убило Восточное ополчение, не оставит от княжества камня на камне. И все, кого он знает, сгорят, развеются пеплом над холодными водами Нейры…
Может, и Нейры тоже не будет, останутся только пустота да выжженная земля…
Чей-то голос выдернул Кирилла из крепкого плена тяжелых сновидений. Сначала он едва слышно ввинчивался в сменяющие друг друга образы посторонним шумом, но становился всё отчётливее и громче.
— Какого…тебе от меня надо? — простонал Кирилл, когда понял, что его будит Лешко. — Будь добр, провались в Пекло!
— Княже, — шёпотом произнес мальчишка и вдругорядь потряс его за плечо, — Мы не знаем, что делать. Там… раненые воины. Они умирают один за другим.
[1]Х'эксэ (верегс.) — жрица.
Глава 14
Дикий, переполненный болью крик выдернул Младу из душного забытья, которое едва ли можно было назвать сном. Она пошевелилась, переворачиваясь на спину, открыла глаза, но снова закрыла. Крик повторился, переходя в нечеловеческий рёв. А потом всё стихло. Но воздух ещё звенел, перекатывая в невесомых пальцах ветра обрывки эха.
Издав тихий стон, Млада поднялась и бросила короткий взгляд на Медведя, который каким-то невообразимым чутьём всегда находил её в огромном лагере и оставался на ночь рядом. Затем вышла из палатки, едва не споткнувшись в предрассветном зернистом полумраке о чьи-то ноги.
Лагерь, потревоженный, зашуршал тихими голосами кметей. Дозорные переглядывались, косясь в сторону белеющего пятнами навесов на фоне леса лазарета. Запахнув плащ плотнее, Млада направилась туда, пытаясь по пути сбросить с тела остатки сонной вялости. Навстречу всё чаще попадались отроки, снующие меж костров, на которых они растапливали снег. Мальчишки выглядели измождёнными, некоторые — напуганными. Но никто из них не отлынивал от своих обязанностей. Возможно, многие станут хорошими воинами, если и дальше будут проявлять ту же стойкость.
— Каковы потери среди раненых? — послышался впереди голос Хальвдана.
Воевода, хмурясь, нависал над одним из отроков и обеспокоенно посматривал по сторонам. Заметив Младу, стиснул зубы так, что на щеках заходили желваки, и отвернулся. Мальчишка что-то тихо ему ответил, и верег тяжко вздохнул, проведя ладонью по лбу, потёр глаза. Видно, он так и не успел хоть немного отдохнуть. А если присовокупить к этому то, в чьей шкуре воевода провёл весь день, то и вовсе непонятно, как он до сих пор стоит на ногах.
Млада вошла под один из закрытых с трёх сторон навесов. От увиденного по спине прошлась волна тихого ужаса. Воины, ещё недавно полные сил и пышущие здоровьем, теперь были больше похожи на заморенных чахоткой доходяг. Впалые щёки, блестящая от пота кожа, и у каждого на лице — печать невыносимого страдания. А ведь многие из них получили лишь несерьёзные царапины. Прошло-то всего полдня с того момента, как закончилась битва, и ещё вечером кмети выглядели вполне здоровыми. Млада почувствовала, как заныли давно зажившие рубцы от стрел, по ноге пробежала судорога, впиваять занозой в колено.
— И что ты тут делаешь?
Тень Хальвдана легла на лицо одного из воинов, и Млада повернулась к нему, убирая руку с колена, что перестало болеть так же внезапно, как и начало. Воевода указал трём отрокам, которые пришли с ним, в противоположный угол навеса, и те, чуть кряхтя от натуги, вынесли наружу тело очередного умершего кметя. Видимо, его-то крик и разбудил пол-лагеря.
— Я могу чем-то помочь? — Млада посмотрела вслед мальчишкам и снова подняла глаза на Хальвдана.
— А тебе это нужно? Кажется, ты сегодня высказала мне всё, что думала о дружине и Кирияте. Так что провались каждый из этих парней прямиком в Пекло, тебя это не тронет. Разве не так? — верег попытался едко улыбнуться, но у него получилась только слабая усмешка.
Он с беспокойством посмотрел на одного из раненых, который только что пошевелился в стороне, подошёл и приложил к его губам баклажку с водой.
Млада и сама не знала, зачем сегодня выплеснула на Хальвдана свою злобу и досаду. Всё потому что она представляла, будто встреча с сестрой произойдёт как-то по-другому. Если вообще произойдёт. В том, что Ведана жива, она всегда сомневалась, хоть и не нашла тогда на пепелище Речной деревни её тела и все эти лета будто бы чувствовала, что она до сих пор рядом. Надежда была такой слабой, что Млада забыла о ней надолго. А о том, что Ведану могли забрать вельды, вообще старалась не думать. Но самые робкие и страшные предположения оказались правдой. Ко всему прочему, сестра встретила неожиданной холодностью, будто вовсе не терзалась разлукой с Младой и смертью родичей.
В её предательстве и непонятном Младе поведении Хальвдан, конечно же, не был виноват. И никто из дружинников — тоже. Но тогда хотелось ударить побольнее хоть кого-то. Хотя нет, не просто кого-то, а именно верега. Почему? Она и сама не знала… Не желала знать.
— Прости, воевода. Я не хотела, — Млада не была уверена, что сквозь голоса отроков и негромкие стоны, что иногда раздавались то из одного, то из другого угла навеса, воевода расслышал её слова. Но тот чуть наклонился к ней и прищурился.
— Что ты сказала? Я, наверное, что-то не так понял, — колючая насмешка чуствовалась в его тоне.
— Я сказала. Что прошу. Прощения!
Хальвдан приподнял бровь, а затем коротко тихо рассмеялся, запрокинув голову. Недобро рассмеялся. Так, что захотелось забрать все слова обратно и выплюнуть ему в лицо ещё больше пренебрежения, чем уже было высказано раньше.
— Ты? Ты просишь прощения? Этот день и правда вышел очень богатым на события, — он покачал головой, и его лицо снова стало серьёзным. — Уходи. Как-нибудь сами разберёмся с погребением умерших. Вот если бы ты могла рассказать, как справилась с отравой вельдов, от этого получилось бы больше пользы, чем от твоего гнилого сочувствия.
Млада задохнулась от возмущения. Гнилого сочувствия!
— Да что ты понимаешь, воевода? — не удержавшись, она со всей
