Пропавшая принцесса - Ольга Олеговна Пашнина
– Ты любишь Кэдерна? – спросил отец.
– Не знаю. Он хороший. Мне с ним спокойно.
– Он обижает тебя?
Я помедлила, прежде чем ответить.
– Нет, не обижает. Я сама виновата почти во всем. Врала, молчала, притворялась. Отсюда все проблемы. Мы разберемся.
– Ты так выросла… мне жаль, дорогая. Мне так жаль!
– Я знаю. Мы справимся. И я не уеду.
– Дайте боги, чтоб было так… Тебе что-нибудь нужно?
– Есть хочу, – призналась я. – Очень.
– Значит, сейчас будем ужинать. Если это слово применимо к данному времени суток.
Я посмотрела на часы, было около двенадцати. Я зевнула.
– Устала?
– Устала, – вздохнула я. – Слишком много всего. Я так боялась этого разговора!
– Я бы рад отправить тебя отдыхать, девочка, но мне нужно дать объяснения по поводу случившегося. Арестованы несколько советников, прошел слух о гибели служанки. Мое долгое отсутствие вызовет пересуды. А потом я хотел бы представить тебя двору и сообщить о твоем возвращении.
– Хорошо, – согласилась я. – Потерплю. Лучше уж покончить со всем этим сейчас.
– Ты действительно останешься? – с несвойственной ему улыбкой спросил отец.
– Останусь. Только я хотела бы вернуться в университет и закончить его. Брошенное образование не входит в список положительных качеств принцессы.
– Все, что захочешь, – сказал папа, заключая меня в объятия. – Только не пропадай больше.
А я и не хотела убегать. И пусть впереди грядет битва за жизнь, пошатнется вера людей в Старейшин, я все равно хотела быть здесь. Неравнодушный отец и надменный брат были моей семьей. Теперь моей семьей были любящий папа, веселый брат, названая мать. А также Эри, которая еще ничего не знает, ее Тар, который вскоре на ней женится, мои приемные родители, которые скоро вернутся домой, и Кэд, которого я обязательно смогу полюбить.
Ради этого стоит бороться не только с пророчествами Старейшин, но и с самой судьбой.
Глава четырнадцатая
Надевая серебряное платье, купленное Силианной, я волей-неволей возвращалась мыслями к книге. Она лежала открытой на той странице, где я остановилась. Следовало покончить с этой историей, прежде чем принцессу Дейнатару представят всем.
Я провела пальцем по обложке, рассматривая изображение Мадлен. Ее алые волосы были единственным ярким пятном на картинке. Я посмотрела в зеркало. Наверное, если бы какой-нибудь режиссер решил поставить историю этой девушки в театре, я бы стала идеальной актрисой для этой роли. Именно так должна была выглядеть Мадлен – усталая, осунувшаяся, напуганная. Жалкое зрелище, должно быть.
«Меня выгнали из города. Старейшина, уходя, махнул стражнику, и двое крепких молодых парней вытолкали меня за ворота. Я бросилась назад, в убогой комнатушке остались мои последние вещи, но ворота захлопнулись, и, как бы я ни стучала, все без толку. Я привалилась к стене неподалеку от ворот. Проходившие мимо люди кидали мне мелкие монеты или какую-то еду. Сил говорить и двигаться не было. Когда пошел снег, я заплакала и свернулась калачиком.
Даже умирая, я думала о Фаре. Невыносимо больно вспоминать наши дни и ночи, невыносимо больно представлять счастливую жизнь с ним. Он меня предал, бросил умирать, но обиды я не чувствовала. Я знала, что он страдает не меньше меня.
Бедный мой мальчик, тебе, как и мне, искалечили судьбу Старейшины.
Ни у кого нет права решать, кому жить, а кому нет.
– Ты умрешь, Мадлен. Ты сама выбрала свою судьбу. Ты и твой принц. Вы не боретесь за свою жизнь и жизни своих детей, вы – стадо баранов, которым нужно управлять. Ты никогда не сможешь победить. Никогда не выберешься из этой ловушки. Жизнь за жизнью ты будешь умирать от наших проклятий лишь за то, что осмелилась прийти сюда. Пока стоит Облачный Храм, ты и твой Фар никогда не обретете покоя.
Таковы слова Леаса. Я знаю, что холод вот-вот заставит меня уснуть, а затем и умереть. Но я постоянно слышу в голове эти слова. Быть может, есть что-то там, после смерти. Жизнь за жизнью. Если я постоянно перерождаюсь, я когда-нибудь смогу разорвать этот круг. Накопить опыт прошлых жизней».
– Дейна! – В комнату вошел Кэдерн. – Нам пора. Твой отец просит, чтобы ты пришла.
– Уже? – Я вздрогнула и вытерла глаза. – Идем.
– Ты берешь книгу с собой? – удивился он.
– Мне нужна она. Просто нужна.
Кэд взял меня под руку.
– Когда-нибудь ты расскажешь, о чем она?
Прошли долгих полминуты, прежде чем я смогла ответить:
– Обо мне.
Десятки людей смотрели на меня. Хотелось куда-нибудь спрятаться и не высовываться, пока все не успокоится, но теперь у меня долго не будет такой возможности.
Когда отец объявил мое имя, воцарилась тишина. Нехорошая тишина, звенящая. Даже тихая до этого момента музыка смолкла. Ни объявление о предательстве Жозетт, ни поспешное отречение отца и провозглашение Леона королем не произвели такого фурора, как я, вышедшая на сцену в серебряном платье, и отец, представивший меня двору.
Силианна плакала, Кэд неуверенно ее обнимал. Смиля не было видно, Карнатар же, казалось, совсем не интересовался происходящим. Остальные гости были слишком изумлены, чтобы проявлять эмоции.
А потом грянул гром. Вернее, мне так показалось, потому что аплодисменты оглушили и сбили с толку. Я неуверенно улыбнулась. Эти люди – все, стоящие в зале, – аплодировали мне, приветствуя. Те, кто еще недавно презрительно морщился, когда Кэд представлял меня королю, сладко улыбались, радуясь возвращению принцессы Дейнатары.
Я кивнула и собралась было уйти с возвышения, но тут мужчины поклонились мне, а женщины присели. Растерявшись, я взглянула на отца. Тот тепло мне улыбался.
– Я могу спуститься? – спросила я.
– Да, дорогая.
Испытывая невероятное облегчение, я спустилась в зал. Возобновилась музыка, погас яркий свет, и все вернулись к напиткам, еде и танцам. Странные, в сущности, люди – произошел фактически переворот. А они радуются то помолвке одной
