Про две жизни и одну смерть (СИ) - Пряхина Ольга

Гера подгребла дракончика поближе к себе, пряча от горящего взгляда фейчонка. То ли инстинкты проснулись, то ли природная жадность, но теперь она не хотела делиться своим. Гера была уверена — стоит отвернуться, и у неё умыкнут Энтара и будут баловать его, пока тот не станет прежней несносной задницей.

И с этой мыслью пришло понимание, что ей выпала возможность воспитать почтительного и милого дракона, который потом будет заботиться о Гере. Скажите, кто посмеет её обидеть, если в семье будет такая зверюга?

Гера погладила дракончика по мягкой золотой шкурке.

А еще… А еще!.. Гера сможет звать этого вороватого дракона «Ханичкой» в отместку за все уничижительно-ласкательные клички, которые тот давал самой Гере.

— Я все решила, — безапелляционно сказала она.

Лалех немного поник. Ну точно уже облизывался на её ребенка. Гера кивнула в сторону Лады и спросила:

— А с этим что делать?

«Это» скрестила руки на груди и вздернула нос.

Магнус сперва спросил разрешения, а после принялся ощупывать голову Лады, потом еще и за хвосты подергал. Думал, что они оторвутся, стоит хорошенько потянуть?

— Зачем вообще две пары ушей? Я какой-то мутант теперь, — сказала Лада, продолжая корчить недовольные гримасы.

Гера на «мутанта» обиделась и сказала:

— Если слушать только лисьими ушами — с ума сойдешь.

— Там второй слуховой аппарат? — Лада поковырялась в остром рыжем ухе. — Теперь понятно, почему ты такая дурочка — места под мозги почти не осталось.

— А у тебя их и не было, поэтому уши так легко выросли.

— Ты!

Директор Магнус пожевал губу и вмешался в их перепалку:

— Хвосты уже стали частью Лады.

— Но это часть МЕНЯ, — не выдержала Гера.

Лада виновато прижала уши, и это стало последней каплей. Она знала, что значит лишиться куска себя, самой важной части. Как будто пытаешься сделать шаг и падаешь, потому что у тебя ноги нет, а ты все никак не можешь привыкнуть. Так и Гера — постоянно пыталась жить как прежде, но вместо этого снова и снова «падала», не в силах делать привычные вещи. И когда утром только открывала глаза, тело говорило ей, что хвосты на своем законном месте, но остатки сна рассеивались вместе со сладостным чувством целостности.

Гера привыкла. Годы и годы спустя.

А теперь, даже с шестью хвостами, ей хорошо. Только с девятью было бы лучше, но вот незадача, Ладе-то и без этой тройки будет плохо.

Она знала, насколько.

— Не будем спешить с выводами. Пусть Асгрим поглядит, — развел руками Магнус. — Примешь решение позже, ладно?

Почему вечно ей решать?

Гера покрепче обняла свою булочку, и дракончик сыто отрыгнул излишки крови ей на блузку.

​

***

Регина так и не взяла в толк, кто же она теперь такая.

Но ей совсем не хотелось возвращаться на службу после того, как она увидела другую сторону мира, нечеловеческую. В участке снова завалят бумажной работой, а все интересные дела утекут к таким вот, из Бюро. Нет, о прежней работе следовало забыть. Но даже мысли о будущем были мелкими перед тем, что творилось у неё в голове.

Её воспоминания о перерождениях будто хранились в отдельных коробках, и Регина в них заглядывала время от времени. Самая первая, та, которую она прожила рядом с родителями, была самой сладкой и горькой одновременно. Регина перед тем, как окончательно заснуть, открыла эту коробку в памяти и выудила те годы, когда её мать была радостной и полной сил, улыбалась и шлепала веером разошедшегося отца, а потом сама же гладила его по голове, прощая. И Регину тоже гладила. А отец частенько подкидывал её в воздух, пока она была совсем маленькой, и катал на шее, а потом учил ездить верхом на лохматом коротконогом пони. И даже позволял сражаться на мечах, хоть мечи были деревянные, и когда она пропускала удар, то получала плоской стороной по заднице. Папа хохотал, а Регина бежала плакаться маме.

Потом в их крошечной семье появился еще один ребенок, Ред. Регина не собиралась с ним делить своих родителей и приготовилась драться за их внимание, но тому больше интересны были завтраки, обеды и ужины.

Регина тогда жила просто, понятно и счастливо и каждое утро знала, что его ждет только хорошее.

Пока родной дом не заполыхал.

Огонь не пугал, а вот чужие люди, которые пытались утащить с горы друзей и близких — они пугали. Но все очень быстро сгорело, только Регину огонь не взял. А вот те люди — забрали.

Одну коробку из своей памяти Регина приоткрыла только раз и больше заглядывать в нее не собиралась. Тогда в первый раз умерла её мама, и она вслед за ней, но свободы они не получили. И дальше было много-много коробок с воспоминаниями, которые походили на один затяжной страшный сон. Хорошо еще, что Регина видела воспоминания со стороны, как будто кино смотрела. Пересматривать эти фильмы он не хотела. После всех этих жизней она прожила еще одну, самую длинную — почти три десятка лет — и трудно было сопоставить эти годы и саму себя с той девчонкой, которую обожали и баловали родители.

Регина отыскала и мать, и отца, так что в любой момент они могли увидеться, но это знание никак не укладывалось у нее в голове. Даже когда она робко вошла в больничную палату, даже тогда она не могла поверить, что все это правда. Девушка на кровати выглядела моложе её самой. Нет, Регина знала, что были времена, когда её мама и вовсе была ребенком, после очередного возрождения, но увидеть это не на мутной пленке воспоминаний, а вот так, вживую… Это сбивало с толку.

Её мать оказалась куда смелее самой Регины, она ни одной жизни не забыла — знала, что их никак нельзя забывать. И когда Регина подошла к кровати, мама сначала посмотрела на неё с растерянностью, потом почему-то перевела взгляд на этого Асгрима и расплакалась, протягивая руки к Регине. Она ее обняла без промедления. Пахла мама точно так же, как в детстве — теплым очагом и лечебными травами. Домом.

Тогда Регина и поверила.

— Ты такая взрослая, — сквозь слезы сказала она и еще крепче прижала Регину к себе.

Регина успела позабыть, что за спиной стоял этот раздражающий Асгрим. Но тот не был бы таким ублюдком, если бы не влез и не приказал пустить его к больной. Отец вздохнул, но все же похлопал Регину по плечу. Не выражая никаких эмоций, Асгрим устроился на краешке койки и схватил тонкую руку её матери.

— Хорошо, что ты тоже здесь, Ас, — с улыбкой сказала та.

Регина поперхнулась и бросила гневный взгляд на отца, но Магнус на такую фамильярность не отреагировал и спросил с тревогой:

— Что скажешь?

— Никаких необратимых повреждений. Время и уход позволят восстановить истощенные запасы.

Асгрим поправил рукава пиджака, не глядя на Магнуса.

— Что ж, оставляю вас.

Регина недовольно посмотрела ему вслед. Она никогда не простит, что Асгрим работал на уродов из Комитета. Да, в конце концов тот раскаялся и ушел…

Регина сжала руки в кулаки.

Она помнила разговор, который подслушала. Не думала о нем слишком много, потому что её отец — Магнус, это точно. Первое воспоминание Регины было о том, как папа держал её на руках и что-то восторженно говорил маме. Так что тот, кто мучил её мать, когда она впервые попала в плен — он уж точно ей никто.

И в этот момент Регина сложила два и два. Ведь Асгрим работал на Комитет! Он наверняка знал того урода. Регина тут же решила выудить из Асгрима правду. Понятно, что если тот ублюдок был человеком, то его и в живых нет. Но если жив…

Когда Регина найдет его — убьет безо всякого сожаления.

​

***

Агния медленно моргнула, и над ней появилось лицо Редьярда.

— Десять часов в отключке, — сказал тот резко.

Агния не ждала поцелуев и слез облегчения, но к такому холодному приему точно не была готова. Она поднялась и села — вокруг были знакомые стены её собственной комнаты, рядом стоял Редьярд и хмуро смотрел на неё.

— Решила, я не заметил, как вы с этой ядовитой гадиной переглядывались?

Агния сглотнула.