Гимназистка. Нечаянное турне - Бронислава Антоновна Вонсович
Песцов воинственно сделал шаг к Волкову, тот поморщился и буркнул:
– Я про Рысьину. Зачем вы ее увезли?
Из его носа показалась алая капля: допрос ему давался ничуть не проще, чем когда он пытался применять ментальные навыки ко мне. Стали ли сильнее мои щиты, или Песцов сам по себе куда устойчивей и гибче, чем я?
– Александр Михайлович, сами посудите, зачем мне ее увозить? Какая мне в том выгода, кроме голимых неприятностей? Или у нее при себе была большая сумма денег?
Никогда не замечала раньше, что спиной можно столь выразительно передать алчность. Песцову удалось меня поразить. Надеюсь, это следствие того, что он качественно отыгрывал роль, а не того, что он решил поживиться за мой счет.
– Фаина Алексеевна утверждает, что не было. Но она и про артефакты умолчала.
Волков продолжал давить на Песцова, но моя защита уверенно отражала его попытки. В конце концов штабс-капитан развеял плетение и прижал носовой платок к кровоточившему носу. Пятна крови эффектно оттеняли изящный вензель «АВ», вышитый довольно искусно и явно с большой любовью. Если это работа Свиньиной-Морской, то вышивает она куда лучше, чем поет.
Волков уже совсем собрался было уходить, когда в дверь поскребся Моськин:
– Там к господину Песцову пришли. Мы пока отвлекаем разговором, но…
Волков буквально откинул подчиненного с дороги, видимо решив, что я пришла сдаваться, и вихрем рванул в холл гостиницы. Песцов лишь недоуменно поинтересовался у Моськина:
– Кто хоть пришел-то? Из театра?
– Да нет. Говорит, родственник ваш. Ли Си Цын.
– О нет! – Песцов схватился за голову и застонал.
Как мне показалось, сейчас он точно не играл, а был по-настоящему встревожен.
Глава 32
Моськин убрался вслед за начальником, Песцов сразу же захлопнул дверь и два раза провернул ключ в замке, словно это могло спасти его от неведомой опасности. И даже два шага вглубь номера сделал. Его поведение выглядело довольно забавно, поэтому я опять активировала полог и спросила:
– У вас есть родственники-китайцы?
– Какие китайцы? Вы с ума сошли, Елизавета Дмитриевна? – взвился Песцов. – При чем здесь какие-то китайцы?
– Но как же? Этот Ли Си…
– Лисицын он. Но требует называть себя на китайский манер, потому что повернут на китайской культуре. И не просто так, а по причине.
– По причине чего?
Песцов прислушался, но из коридора не доносилось ни единого звука. Если этот Лисицын столь страшен, действовал он совершенно бесшумно. Надеюсь, действовал в наших интересах и против Волкова.
– По причине того, что как-то, будучи в зверином облике, дядя попал под действие непростого плетения, в результате чего ему почти оторвало хвост.
Он замолчал, и мне пришлось его подбодрить:
– Почти – это же не полностью. Потом, при переходе в другую ипостась раны залечиваются, пусть и с тратой жизненных сил.
Это мне еще Владимир Викентьевич пояснил: как быстрее всего избавиться от раны. С болезнями такое получалось не со всеми: некоторые спокойно переходили с носителем из одного облика в другой.
– Там не так все просто. Скорее всего, его зверю показалось, что хвост оторвался полностью, и он начал отращивать новый. В результате у него теперь в зверином облике два хвоста.
– Два хвоста? – поразилась я.
– Два, – уныло подтвердил Песцов. – Вот такое уродство. А еще он полностью побелел. Поэтому посчитал, что у него проснулись далекие китайские корни. Решил, что вскоре научится превращаться в прекрасную китаянку и отрастит еще пять хвостов. Но пока отрастил лишь небывалых размеров живот.
Сказал он это с явным неодобрением. Наверное, слишком далеко еще дяде как до отращивания недостающих хвостов, так и до превращения в китаянку. Вот если бы это все у таинственного Ли Си Цына получилось, родственники наверняка отнеслись бы с большим пониманием к его странностям.
– А целители что говорят? – спросила я. – Можно это как-то повернуть?
На удивление, простейший вопрос вызвал у Песцова некоторое смущение.
– Те, с которыми консультировались, помочь не смогли, – ответил он. – Но, честно говоря, дядя и не слишком этого хочет. Предпочитает жизнь в провинции, и вообще…
Он неопределенно покрутил рукой в воздухе. Если он хотел этим жестом показать, что предпочитает его дядя, кроме жизни в провинции, то он глубоко просчитался. Понятней мне ничего не стало.
– А где он, Дмитрий Валерьевич, умудрился вляпаться в такое мудреное заклинание? На войне? Это такая вражеская, наверняка запретная, магия? Но сейчас-то мы ни с кем не воюем, значит, могли потребовать противомагическое средство.
– Не тараторьте, Елизавета Дмитриевна, – нахмурился Песцов. – Не могли, и не спрашивайте почему.
Значит, повреждение получено не на войне. И не на дуэли – вряд ли такие методы ее ведения допустимы, это же чистое убийство выходит, с полуоторвавшимся невосстановимым хвостом.
Мне надоело стоять, и я осторожно устроилась на полу так, чтобы меня нельзя было заметить в окно. Магия, повредившая песцовского дядю, меня необыкновенно заинтересовала. Получается, что помочь ему пытались, но не слишком активно, поскольку чего-то опасались. Но чего?
– Влип он в защитную магию? – озарило меня. – Причем в защитную какого-нибудь серьезного клана? Чем же он таким занимался? Клановые хранилища грабил?
Спросила я в шутку, но Песцову это шуткой не показалось: его волосы встали дыбом, а сам он частично трансформировался, потому что вырвавшиеся слова больше напоминали шипение, чем человеческий язык:
– Я вам ничего подобного не говорил!
Испугался ли он того, что мой вопрос попал в точку, или того, что дяде приписали столь неблаговидное занятие, я спросить не успела, потому что в дверь постучали и мне пришлось срочно убирать полог от прослушивания, а на себя ставить плетение отвода глаз.
Песцов открывал дверь с явной неохотой. Наверное, не слишком любил такого подозрительного родственника. А в номер вошел именно родственник: сходство было налицо. На первый взгляд, выглядел дядя довольно прилично. Если не считать, конечно, прищуренных глаз. Но было ли это следствием того, что Ли Си Цын хотел походить на настоящего китайца, или того, что он просто плохо видел, сказать бы я не решилась. Впрочем, за китайца его принял бы разве что слепой: бледная кожа, вытянутое лицо, острый нос, погрузившийся в пухлые щеки, и серые глаза просто-таки кричали, что к жителям Поднебесной он не имеет никакого отношения. Тяжелая шуба на плечах придавала торсу дополнительную массивность, хотя Ли Си Цын и без того был не худенький. Не зря, ох не зря Песцов упоминал про отращивание живота: уж что-что, а это родственнику точно удалось. Становилось понятно, почему превращение в китаянку
