Кассандра Клэр - Город праха

Он спрыгнул в кузов за еще одной верещащей тварью. В левой руке у него был кинжал, по рукоять перемазанный в черной крови.

— Что это за мерзость? — выдохнула Клэри, ударяя демона в грудь.

Монстр забился, пытаясь достать ее крылом, которое увенчивал острый костяной шип. Шип вошел в рукав куртки и разорвал его по всей длине.

— Моя любимая куртка!.. — прорычал Джейс, нанося по твари сокрушительный удар.

Два демона вцепились когтями в крышу кабины и с оглушительным скрежетом пытались ее сорвать. Люк выскочил на капот, размахивая кинжалом. Одного демона ему удалось ударить и сбросить вниз, второй поднялся в воздух с оторванной крышей в когтях и с радостным воплем полетел к кораблю.

Больше демонов не осталось. Клэри бросилась к кабине и заглянула внутрь. Магнус сгорбился на сиденье. В темноте было непонятно, ранен он или нет.

— Магнус! Ты цел?

— Да… — Маг безуспешно попытался выпрямиться. — У меня просто не осталось сил… На корабль наложены сильные защитные чары. Снять их будет очень… непросто. Но если этого не сделать, всякий, кто ступит на корабль, погибнет.

— Может, лучше пойдешь с нами? — предложил Люк.

— Там я не смогу бороться с защитными чарами. Я должен действовать извне… — Магнус болезненно улыбнулся. — Кроме того, боец из меня никудышный. У меня другие таланты.

— Клэри! — вдруг закричал Люк.

Слишком поздно. Летучую тварь, неподвижно застывшую на боку пикапа, никто не заметил. Теперь она взлетела, крепко ухватила Клэри когтями за воротник и с победным воплем взмыла в воздух.

— Клэри!

Люк замер на краю кузова, безнадежно глядя вверх на удаляющуюся крылатую тварь и ее безвольно обмякшую ношу.

— Демон несет ее к Валентину, — сказал Джейс.

В его тоне прозвучало что-то такое, от чего Люк похолодел. Он обернулся, но сказать ничего не успел, потому что Джейс уже нырнул в реку, войдя в нее почти без всплеска, и быстро поплыл в сторону корабля, поднимая пенные бурунчики сильными ногами. Люк поднял руку и посмотрел на Магнуса, маг кивнул в ответ.

Тогда Люк сунул кинжал за пояс и прыгнул в реку вслед за Джейсом.

Алек отпустил Изабель, ожидая, что она немедленно закричит. Но Изабель молча смотрела на Инквизитора. Имоджен Эрондейл шатало, лицо у нее сделалось серовато-белым, как грязный мел. Она безвольно осела в кресло Ходжа и произнесла, уставясь вперед невидящим взглядом:

— Боже мой… Что я наделала?

— Приведи отца, — приказала Мариза дочери.

Алек еще никогда не видел Изабель такой перепуганной. Она кивнула и выбежала из библиотеки.

Мариза подошла к Инквизитору и посмотрела на нее сверху вниз:

— Что вы наделали? Я вам скажу. Вы вручили Валентину победу.

— Нет, — выдохнула Инквизитор.

— Вам было прекрасно известно, что замышляет Валентин, когда вы сажали Джейса под замок, — безжалостно продолжала Мариза. — Но вы решили не ставить Конклав в известность, потому что это помешало бы вам осуществить собственный план. Вы хотели заставить Валентина страдать так же, как страдали вы. Хотели показать ему, что можете убить его сына так же, как он убил вашего. Хотели усмирить его.

— Да…

— Никто не усмирит Валентина. Мне это хорошо известно. У вас не было власти над ним — ни на секунду. Он сделал вид, что думает над вашим предложением, чтобы выиграть время. Чтобы удостовериться, что мы уже точно не успеем вызвать подкрепление из Идриса. И ему это удалось.

Инквизитор посмотрела на Маризу безумным взглядом. Теперь она больше походила на живого человека, но Алек не испытывал никакого удовлетворения. Слова матери приморозили его к месту: ему удалось.

— Нет, мы еще можем успеть… — пробормотала Инквизитор.

— Что успеть? — Голос Маризы надломился. — Сообщить Конклаву? Если нам придется сразиться с Валентином — а выбора у нас нет…

— …то нам придется сделать это прямо сейчас, — закончил за нее густой бас. За спиной Алека возник мрачный Роберт Лайтвуд.

Алек уставился на отца: он уже много лет не видел его в боевом облачении Сумеречного Охотника. Последнее время Роберт занимался исключительно административной работой: текущими делами Конклава и дипломатическими отношениями с нежитью. Теперь, глядя на его темные одежды, броню, широкий меч в наспинных ножнах, Алек вспомнил, что когда-то в детстве отец был самым большим, самым сильным, самым грозным человеком на земле. Грозным он оставался и сейчас. Алек еще не говорил с ним с тех пор как опозорился в доме у Люка, и теперь попытался поймать его взгляд, однако Роберт смотрел только на Маризу.

— Мы готовы выступить, — произнес он. — Лодки ждут в доке.

Инквизитор закрыла лицо руками:

— Бесполезно… Нас слишком мало…

Роберт даже не взглянул на нее.

— Надо выступать как можно скорее, — сказал он Маризе, и в его тоне было уважение, в котором он отказал Инквизитору.

— Прежде надо сообщить в Конклав… — промямлила Инквизитор.

Мариза с грохотом поставила перед ней телефонный аппарат:

— Вот вы и сообщите. Расскажите им, что вы сделали. В конце концов, это ваша работа.

Инквизитор молча смотрела на телефон, прижав пальцы к губам. Алеку даже стало ее немного жалко. В этот момент дверь распахнулась, и вошла Изабель с хлыстом в одной руке и с японским мечом-нагината — в другой.

— Чего ждешь? — бросила она брату, нахмурившись. — Собирайся! Мы идем драться с Валентином!

Алек не смог сдержать улыбки. Изабель всегда такая целеустремленная…

— Ты это мне принесла? — спросил он, кивнув на нагината.

— Свои бери! — отрезала сестра.

Есть вещи, которые никогда не меняются…

Алек пошел к двери и остановился на полпути — на плечо легла отцовская рука. Он поднял глаза на изрезанное морщинами усталое лицо и увидел, что отец смотрит на него, хоть и без улыбки, но с гордостью.

— Если тебе нужно оружие, Александр, можешь взять мою гизарму.

Алек кивнул, проглотив комок.

— Держи, мам, — сказала Изабель, передавая Маризе нагината.

— Спасибо.

Острие клинка со свистом рассекло воздух и замерло у груди Инквизитора — прямо напротив сердца.

Глаза Имоджен Эрондейл опустели, утратили осмысленное выражение.

— Убьешь меня?

— Не надейтесь, — прошипела Мариза сквозь зубы. — Нам нужен каждый Охотник в городе, а вы пока в наших рядах. Вставайте, Имоджен, и готовьтесь к бою. Теперь здесь командую я, и вот вам первый приказ: немедленно освободите моего сына из «конфигурации Малахи».

Алек невольно залюбовался матерью. Сейчас она была просто великолепна — настоящий нефилим, пылающий праведным гневом…