Сергей Лукьяненко - Холодные берега
Хелен на подобную крамолу не отреагировала, мне все равно было. Одернул Луизу Марк:
– Сестра, не говорите так.
– Прости, мальчик… Графиня, граф, я хочу сказать, что укрывала бы Маркуса в любом случае. Будь он даже и впрямь в чем-то виновен. Но…
Они опять переглянулись с Марком, и я понял, что между ними идет незримый диалог, что настоятельница знает куда больше, чем младший принц мне, например, доверил.
– То, что мальчик взял в Версале, не принадлежит Владетелю. Это… это общее.
– Что в этой книге? – резко спросил я. Сестра-настоятельница вздрогнула.
– Я не говорил! – быстро произнес Марк.
– Что в ней? – повторил я. – Святая сестра, ты к Господу ближе, тебе за себя решать легче. Но если хочешь меня переубедить…
Хелен по-прежнему разминала пальцы на здоровой руке, чертила ими в воздухе, и я вдруг резко, будто холодной волной окатило, понял – ее-то уж точно не переубедить.
А я… неужели я готов отказаться от поимки Марка, и вместо того – помогать ему?
Что это со мной?
– Книга, которая попала к Маркусу… – сказала Луиза, и прозвучало это совершенно однозначно: не мальчик нашел книгу, а та позволила ему себя найти, – написана рукой Сестры.
У меня морозом спину свело, а к лицу кровь прихлынула. Не может быть…
Или может?
Летунья вздохнула – в тишине вздох прозвучал слишком отчетливо, чтобы его игнорировать.
– Добрая сестра наша… я всем сердцем радуюсь столь чудесной находке. Любой гражданин Державы готов поздравить принца Маркуса и вознести молитву за его здравие. Но… добрая сестра… я не могу понять, к чему было скрывать эту божественную книгу. И более того…
Хелен на миг замолчала:
– Я считаю, что принц Маркус действительно виновен, если посмел скрыть от святой Церкви и Дома драгоценную реликвию.
Ко мне вернулось самообладание. Хелен была права, безусловно права.
– Маркус… – сестра Луиза посмотрела на мальчика. – Покажи им книгу, дитя..
Это было даже слишком просто!
Немыслимо легко.
То, за чем гонялась вся Держава, что пытались вытрясти святые паладины и сам Владетель!
Марк медленно приподнялся. Бросил на Хелен быстрый настороженный взгляд – и потянулся в Холод. Я видел, что летунья впилась в него напряженным взглядом, явно пытаясь уследить, понять, запомнить Слово. А я даже не пытался. Куда мне, дураку, до высшей мудрости.
Дохнуло ледяным ветром, расступилось Ничто, повинуясь Божьему Слову. И в руках Марка, затравленного паренька, безмерно нелепого сейчас в женской одежде, никому не нужного младшего принца, оказался маленький томик в темной коже.
Книга, самой Сестрой писаная!
Той, что Искупителю вровень стала, и не по веленью Господа, что себе приемного сына среди людей пять тысяч лет выбирал, а исключительно собственными достоинствами и добродетелями.
Самой Сестрой…
Покровительницей грешников, заступницей униженных…
Я и не заметил как встал, протянул руку – и наткнулся на бешеный взгляд Марка.
– Стой… – прошептал младший принц, и я понял: сейчас уберет книгу обратно на Слово.
– Не надо, – быстро сказал я. – Покажи, хоть издали. Дай на почерк Сестры глянуть! Прочти, хоть слово, хоть два! Марк!
Наверное, в моем взгляде было слишком много мольбы – Марк чуть остыл. Осторожно поднял томик, раскрыл – страницы были из желтоватого, плотного пергамента, чернила ничуть не выцвели, и строки, на незнакомом языке написанные, были отчетливыми.
– Я бы не сказала, что этой книге почти две тысячи лет, – сказала Хелен. Она оставалась в кресле, не сделала даже попытки подойти.
– Ее хранили на Слове, – спокойно ответил Марк. – Тут есть записи, в конце. Каждый, кто берег ее, оставлял свое имя. От отца к сыну, больше полутора тысяч лет, почти без перерывов. Тридцать пять имен. Последний хранитель не нашел, кому передать святую книгу… и спрятал ее среди манускриптов.
– Ты хочешь сказать, что это почерк Сестры?
Хелен то ли не верила до конца, то ли просто тянула время, не решив еще, что делать.
– Нет, – мальчик покачал головой. – Сестра не знала грамоты. Она рассказывала, а брат Фома и брат Петр писали.
Я осторожно скосил глаза на сестру Луизу. Неужели она верит? Неужели не сложит сейчас руки в святом столбе или святой лодочке? Не одернет мальчика…
– Он говорит правду, – сказала настоятельница.
– Сестра-настоятельница, принц Маркус… – Хелен поднялась из кресла, склонила голову. – Я верю вашим словам. Но если это и впрямь откровения Сестры Марии… двумя раскаявшимися апостолами записанные… наш долг немедленно вручить их Пасынку Божьему, и скромно удалиться. Владеть этой книгой – гордыня и грех! Не нашим рукам ее касаться. Вы согласны, сестра?
Сестра Луиза молчала.
– А что ты скажешь, Маркус? – ласково спросила Хелен. – Я ведь все понимаю. В моем замке хранятся мощи святого Яна Пражского… я знаю этот трепет… Прикоснутся к святыне…
Ее голос был так мягок и одновременно тверд, что Марк отвел глаза.
– Ты почувствовал себя в ответе за святую книгу, за бесценное сокровище, что оказалось погребенным в библиотеке… ты решил хранить ее… но зачем? Мальчик, ты добрый слуга Господа, и положение твое предписывает тебе быть в рядах самых ярых защитников веры… Так зачем же ты уподобляешься тем, кто извращает веру? Зачем впадаешь в ересь и скрываешь от взглядов людских святое писание Сестры и апостолов?
Летунья подошла к Марку, положила руку ему на плечо. Парнишка отвел книгу в сторону, сразу напрягся как пружина, но Хелен вроде не собиралась выдирать из его рук святыню.
– Маркус, у меня планёр. Летим в Версаль. Решим по дороге, что объяснить Владетелю… повинную голову меч не сечет. И твоему бедному другу Ильмару облегчение… – взгляд на меня, и едва заметный взмах бровей. – И мне, которую угораздило тебе на пути попасться. И сестру Луизу, – вежливый кивок, – от большой беды избавишь. Неужели ты решил, что Владетель накажет тебя, если вернуть книгу?
– Сестра моя, ты не веришь, – Луиза еще сидела, прямая как палка, вся закостеневшая. Но взгляд ее наливался огнем: – Графиня Хелен, ты слишком много провела в небе, чтобы преисполнится почтения к святыне. Тогда хотя бы подумай своей хорошенькой головкой! Девятнадцать веков эту книгу прячут! И не варвары, не язычники, не одержимые гордыней безумцы!
Настоятельница поднялась во весь свой немалый рост, простерла к Хелен руку:
– Сейчас ты сама впадаешь в грех, который приписываешь мальчику! Рискуешь судить о поступках Сестры и Раскаявшихся апостолов! Опомнись!
