Бесстрашие - Кристин Смит
— Идёмте, — говорю я и, махнув рукой, чтобы следовали за мной, веду их обратно. Теперь уже мы направляемся к выходу. Зейн, увидев нас, выпрыгивает из грузовика, открывает грузовое отделение и помогает людям забраться внутрь. Мы уже разложили внутри одеяла, еду и воду, чтобы людям было комфортно в пути до лагеря.
— Сейчас вернусь, — говорю Зейну.
Спешу обратно к автоматическим дверям. Затем иду по коридору к красной коробочке на стене. Это важная часть плана.
— Вот она! — выкрикивает та самая медсестра. Рядом с ней стоит силовик.
Чёрт.
Поднимаю крышку и нажимаю кнопку пожарной сигнализации. Раздаётся оглушительный вой сирены и с каждым повтором становится всё громче. На потолке вспыхивают красные лампы, указывая людям, где выход из здания.
— Держите её! — кричит кому-то силовик, уже несясь ко мне.
Срываюсь на бег, в противоположную сторону от выхода — там стоит силовик — и всё глубже в больничный лабиринт. Сворачиваю за один угол, за другой. Едва не врезаюсь в ещё одного силовика.
— Извините, — бормочу, не поднимая глаз. Обхожу его, намереваясь бежать дальше, но тут он хватает меня за руку.
— Сиенна, — шипит он.
Это Трей. Слава небесам, это Трей.
— У меня не было выбора, — шепчу я, оглядываясь назад. Сигнализация продолжает верещать, мои уши уже сворачиваются в трубочку от противного звука.
— Всё нормально, — говорит он. — Положись на меня.
Он крепко сжимает мою руку, ведя по коридору к выходу. За углом мы встречаем несколько силовиков с пистолетами наготове.
— Я поймал её, — сообщает Трей, стараясь перекричать воющую сирену. — Эта паршивка пыталась проскользнуть мимо меня, но я её остановил.
— Молодец, солдат, — отвечает полуседой силовик. Его чёрная униформа немного отличается от остальных. У него на погонах вместо трискелиона четыре полоски. Подозреваю, он возглавляет эту операцию. — Отведи её в допросную. Мы выясним, кто она такая и что здесь делает.
Трей сильнее стискивает мою руку.
— Принято. — Он отдаёт старшему по званию честь, впечатляя меня своей безупречной осанкой и отточенными движениями. С такой же прямой спиной он тащит меня по коридору. Его пальцы впиваются в мою руку. Сигнализация замолкает. Тишина после того оглушительного рёва кажется особенно зловещей.
Когда мы отходим достаточно далеко, чтобы нас не могли услышать, Трей спрашивает:
— Ты как?
— Можешь ослабить хватку? — выдавливаю сквозь зубы.
— Ой, точно. — Его пальцы разжимаются. — Прости. Хотел, чтобы это выглядело реалистично.
Трей оглядывается через плечо, когда мы подходим к повороту.
— Они всё ещё смотрят на нас? — спрашиваю я.
— Некоторые да, некоторые нет. Заранее извиняюсь, но нам нужно, чтобы они поверили.
Вздыхаю, уже догадываясь, что сейчас будет.
— Делай то, что считаешь нужным.
Трей со всей силы дёргает меня за руку. Я, потеряв равновесие, падаю на него. Боль простреливает руку от запястья до плеча. К счастью, эта не та рука, в которую попала пуля.
— Иди, я сказал! — орёт он на меня. Я упираюсь. Трей подхватывает меня и закидывает на плечо, как мешок с картошкой. — Если не хочешь идти, я тебя понесу.
Несколько силовиков смеются и хлопают, одобряя жёсткость Трея. Мне хочется вырваться и надрать им всем задницы.
Мы сворачиваем за угол и Трей снова спрашивает:
— Ты как, нормально?
— У меня, наверно, синяк останется, а так…
Мои руки безвольно болтаются, пока он несёт меня. Кровь приливает к голове из-за перевёрнутого положения.
— Прости, — повторяет он.
— Всё в порядке, Трей. Я же знаю, что при других обстоятельствах ты никогда бы не поднял на меня руку.
Ободряюще хлопаю его по спине.
— Нам надо забрать ещё нескольких «расходных». Придётся импровизировать.
— Я в деле.
Когда мы заходим в палату с «расходными», поваленными в тележку, Трей мягко усаживает меня на чьи-то ноги и просит сделать вид, что меня тоже накачали. Поскольку я уже успела устать за день, я только рада прилечь отдохнуть. Сложность заключается в том, что лечь нужно на других людей.
Скривившись, неохотно устраиваюсь сверху. Чей-то ремень впивается в мою спину. Я даже беру чужую руку и кладу поверх себя, а ногу запихиваю под колено какой-то женщины и притворяюсь частью общей груды тел. Обмякнув всем телом, расслабляю лицо. Клянусь, я заслуживаю награду за свою актёрскую игру.
Мы не двинулись сразу к выходу. Думаю, Трей решил подождать в надежде, что в коридоре будет пусто, когда мы туда выйдем.
— Так, ладно, идём.
Тележка трогается с места. Как бы мне ни хотелось открыть глаза и посмотреть, где мы, я благоразумно держу их закрытыми. Но не жмурюсь. Это должно выглядеть естественно.
Тележка разворачивается. Если моё чувство ориентирования в пространстве меня не подводит, мы сейчас примерно там, где была группа силовиков во главе со старшим.
— Ни звука, — шепчет Трей. Я догадываюсь, что кто-то (если не все) остался в коридоре.
— Эй, солдат! Разве её не сказали отвести на допрос?
— Нет смысла. Её отнесли к расходным.
Тележка снова едет.
— Жаль, — произнёс ещё один силовик. — Я бы взял её к себе на ночь.
Я думала, что Трей промолчит и продолжит идти к выходу, где нас ждёт Зейн, но вместо этого он отвечает:
— Ты бы с ней не справился.
Мне дико хочется улыбнуться, но, к счастью, я сдерживаюсь.
Несколько силовиков смеются. Один, хохоча, выдаёт:
— Слышал, Додж, как он тебя!
Тот самый Додж, ничуть не обидевшись, отвечает:
— Что правда, то правда.
Тележка едет дальше. Как вдруг Додж догоняет нас со словами:
— Эй, давай я тебе помогу! Зачем тягать в одиночку?
— Спасибо, приятель, но мне нетрудно. Правда.
— Не, я настаиваю.
Стараюсь дышать ровно, но сердце бьётся втрое быстрей. Унять его непросто. Не знаю, что предпримет Трей, когда мы выйдем на улицу и
