Мятежница и менталист - Эль Бланк
— Ну и что тебя во мне отпугивает? — к тяжелой артиллерии в виде обалденного тела, прибавилась легкая, но не менее опасная — мягкие ласкающие интонации. — Понимаю, столкнувшись со мной в рабочей обстановке, ты сочла Менталиста чужим и наглым. Не хотела, чтобы тебя использовали, не желала предавать свои чувства. А теперь-то что? Ты уж прости за прямоту, но, если судить по твоему вчерашнему напору, то еще неизвестно, кто кого использовал.
Я невольно зашипела, зажмурилась — таких противоречивых ощущений у меня еще никогда в жизни не было! И выдохнула с огромным облегчением, когда Марк проявил понимание и прижал мою голову к себе, позволяя спрятаться у него на груди. Погладил по волосам, коснулся губами виска…
— Знаешь же, что я тебя люблю, — жарко прошептал. — А внешность… Ну что мне постоянно в этом специфическом облике ходить, чтобы ты на меня смотрела так, как раньше? Это ведь бессмысленно. И ты же говорила, что внешность тебе безразлична. Ты меня обманывала? Сама же своим словам противоречишь. Или ты просто пожалела калеку?
Я так обидному и несправедливому предположению возмутилась, что про стыд напрочь забыла. Отпрянула и в негодовании уставилась в смеющиеся глаза:
— Вот умеешь же ты вывернуть!
Гнев мой испарился мгновенно, едва Марк моим порывом воспользовался. Он мешкать не стал — поцеловал, сминая последние остатки строптивости. Доказывая, что он не намерен отступать. Отпустил лишь когда почувствовал, что и мне не очень-то хочется от него сбегать.
— Ну а теперь замуж выйдешь?
— Выйду, — вздохнула я. А что мне оставалось? Сама же этого добивалась. И теперь глупо отступать! Разве не я хотела стать женой Марка и поскорее? Так мое желание и исполнилось. Ну а то, что чудовище превратилось в принца… Так тут мне надо радоваться, а не огорчаться, — могло ведь получиться все с точностью до наоборот!
Прижимаясь щекой к упругому торсу, я прислушивалась к ритмичному стуку сердца и… бурчанию.
Вот только это вовсе не Марк ворчал, а его желудок.
— Проголодался? — сообразила я и заботливо предложила: — Я сейчас пойду приготовлю.
— Не стоит, — улыбнулся Марк.
— Ты меня вообще списал со счетов? — хоть и понимала я свою бездарность в кулинарии, а все равно как-то обидно было слышать это от него.
— Извини, я неправильно выразился, — тряхнул головой опекун. То есть жених. — Я хотел сказать, что помолвку стоит отпраздновать в другом месте, в торжественной обстановке. А что касается твоей готовки… Я вижу, ты стараешься, и понимаю, что не специально портишь. Просто… Не твое это. Есть разные типы женщин — есть прирожденные домохозяйки, а есть те, о ком заботиться должен мужчина. И мне как раз несложно это делать, мне приятна твоя беспомощность и осознание, что я могу помочь и порадовать тебя. Меня все устраивает.
А уж мне как приятно… Я настолько счастливой себя еще никогда не чувствовала! Родители постоянно вздыхали, что я плохая хозяйка и потому замуж не выйду. Неожиданно было слышать, как Марк и не думает меня упрекать на этот счет. И вправду, зачем все усложнять, если есть специальные заведения? И на дом заказать можно, и в свет выйти когда захочется, да и сам Марк, похоже, готовить любит.
Готовясь к походу в ресторан я нервничала — все же я теперь в ином статусе. Хотела самостоятельно навести красоту, но Марк на скорую руку приготовил нам легкий завтрак и отправил меня в салон к профессионалам, чтобы отдохнула и расслабилась.
Наше празднование помолвки можно было назвать поздним обедом. Или ранним ужином. И пришли мы в уже знакомый мне ресторан-кафе — видимо в Марсотиже не было более статусных заведений. Только в прошлый раз мы сидели в общем зале, а сейчас нам предоставили уединенный уголок.
И пусть внешне рядом со мной сидел Менталист, внутри он был Марком. Я это чувствовала! Иногда даже намеренно закрывала глаза, чтобы меньше видеть все еще чужое лицо и больше слышать таких родных интонаций! Ну и привыкала потихоньку к тому, что они теперь единое целое.
Осознала я и то, что Марк намеренно вводил меня в заблуждение относительно отсутствия тем для разговоров и сходных интересов, оставляя это преимущество в пользу Менталиста. И, по-сути, выходило, что у нас с ним невероятно много общего!
Само собой, самой животрепещущей темой оставалась наше нахождение в стане мятежников. Очень уж много было в жизни среди повстанцев того, что в тот момент выглядело естественным и не вызывающим вопросов, а теперь казалось странным и загадочным.
— Не понимаю, — качала я головой, с удовольствием дегустируя блюдо от шеф-повара. — Как за столько лет никто тебя не разоблачил? Мятежники безоговорочно принимали за своего, хотя даже я замечала некоторые странности. А ведь они же не глупее меня.
— Я просто снижал у окружающих уровень подозрительности, повышая к себе доверие и напрочь отбивал желание интересоваться моей персоной. Какое им, важным, сильным и умелым, дело до какого-то убогого ничтожного адъютанта? Сомневаюсь, что они сейчас даже могут вспомнить, какого цвета у меня были глаза или на какую ногу я хромал.
— Я помню, — засмеялась я. — Ты не считал меня опасной?
— На тебя я не воздействовал потому, что не хотел тобой манипулировать, — серьезно заявил Марк. Прикусил губу, поморщился и признался: — Хотя один раз все же пришлось.
— В кабинете следователя? — напряглась я.
— Нет, в палатке накануне диверсии в Кварците. Ты нервничала и была такая растерянная… Я позволил себе тебя обнять и внушить спокойствие.
Ну-ну… А мне кажется, что ментальные воздействия тут не причем. Одно его присутствие рядом поддерживало, помогало. Он пошел на контакт, проявил инициативу, заботу, внимание. А я подсознательно желала почувствовать поддержку, и получив ее, успокоилась. Так что, это заблуждение Марка объяснять все свои достижения внушением. Недооценивает он себя как обычного человека и силу чувств, а ведь это намного эффективнее действует, и никакие особые способности тогда не нужны.
— Но на Карена-то ты точно влиял. Почему не запретил ему алкоголь?
— В делах повстанцев влиял, все его намерения были скорректированы в интересах телепатов. Алкоголь помогал снизить бдительность и при всем при этом он был личным выбором Карена. Я эту тягу не блокировал, и не усиливал. И вообще, забота о состоянии его здоровья не входила
