Печать Индиго. Владыко Миров (3 книга) - Арина Теплова
Слава, устало откинувшись на подушки, с благодарностью посмотрев на женщину, которая стояла между ее ног, и прошептала одними губами:
— Благодарю тебя...
Быстро обмыв малышей теплой водой, баба вернулась к Славе. Склонившись над молодой женщиной, она положила малышей рядом с матерью и отошла, заметив:
— Сейчас пеленки подам, закутаем их…
Марфа едва успела вернуться к кровати и обернуть младенцев в белые пеленки, как снизу раздался шум. Дикий вой Федора и его ругательства с нижнего этажа отчетливо услышали обе женщины. Слава резко села на постели и уже через миг вскочила на немощные ноги, загородив собою малышей, которые лежали на кровати.
Артемьев ворвался спустя минуту, с красным, опухшим от выпитого вина лицом, злой. Еще накануне, когда у Славы начались схватки, и Федор услышал ее стоны, он хотел немедленно подняться к ней в горницу и дождаться именно там, когда девушка разрешится от бремени, а затем разделаться с ненавистным ребенком. В своем черном сердце он уже давно принял эту жуткую мысль. Но вчера, прежде чем подняться к пленнице, Артемьев вознамерился напиться как следует, чтобы заглушить в себе все человеческое и решиться на подобную гнусность. Однако, мертвецки пьяный, он просто заснул и проспал роды Славы, оттого пришел в себя только теперь.
Оглядев комнату и бледную, худую пленницу в окровавленной рубахе, Артемьев понял, что она уже разродилась.
— Отойди! — приказал он, приближаясь и видя за спиной молодой женщины на кровати лежащих малышей.
— Не трогай их, Федор, прошу! — взмолилась Слава, загораживая ему проход. Ноги ее подкашивались от боли и усталости. Цепь на щиколотке завернулась за ножку лавки, потянула ее назад.
— Не тебе решать! Отойди! — прохрипел тот.
— Умру я без них! Сжалься!
— Кончай скулить, дрянь! — завопил Федор и грубо оттолкнул молодую женщину от себя. Она, не удержавшись на ногах, упала на колени. Марфа тотчас кинулась к ней, поднимая несчастную. Федор, шатаясь, двинулся к малышам, и Слава, едва поднявшись на ноги, в исступлении прокричала:
— Я прокляну тебя! Прокляну!
— Ах ты, ведьма! — выпалил, обернувшись к ней, Артемьев и в бешенстве добавил: — Значит, удавлю их прямо здесь, на твоих глазах, поняла?!
— Нет!
Артемьев вновь двинулся к кровати. Слава в неистовстве, почувствовав дикие силы, оттолкнула поддерживающие руки Марфы и кинулась к кованому подсвечнику. Схватив его, она в три прыжка подскочила к Федору сзади и со всей силы огрела его железным основанием по голове. Тот вмиг пошатнулся и рухнул без чувств к ее ногам.
— Ты убила его? — ошалела Марфа, наклоняясь над Артемьевым.
— Нет, только сознания лишила, — глухо заметила Слава, опуская подсвечник на пол и устремляясь к детям. Она присела на кровать и начала заворачивать их в пеленки. — Мне не убежать с цепи. Прошу, Марфа, унеси их и спрячь! Я вовек тебе благодарна буду!
— Ты права. Я спячу их.
— Не боишься, Марфа? — подняла на нее взор Слава. — Он придет в себя и разгневается на тебя. — Та чуть задумалась, печальным взором смотря на пленницу, которая безумно глядела на нее. — Но, если поможешь… Добро сотворишь своими руками! И крови невинной пролиться не дашь.
— Я помогу, Слава, — вымолвила твердо Марфа, уже наклоняясь к малышам. — Схороню их. Ничего, как-нибудь переживу его гнев…
Недолго думая, Марфа с дикими блуждающими глазами, схватила младенцев на руки и бросилась прочь из горницы. Едва женщина выбежала с детьми на темную лестницу, Артемьев зашевелился. Слава чуть отбежала от него и встала посреди комнаты, с ненавистью смотря на своего мучителя. Он уже пришел в себя, тряс головой, приподнявшись на руках, и тяжело поднялся на ноги. Отметив пустую постель, он медленно обернулся, проводя темным взором по горнице и дрожащей молодой женщине, которая стояла перед ним.
— Где выродки? Им все равно не жить! — прохрипел Федор, приближаясь, смрад, исходивший от его тела и винный запах из его рта заставили Славу отшатнуться. Оглядев еще раз комнату, он обо всем догадался и процедил: — Ну, Марфа! Забью до смерти!
Он уже устремился прочь, но Слава, словно волчица, первая бросилась к двери, закрыв своим изящным телом проход. Федор приблизился к ней и, схватив за плечо, попытался оттащить ее от двери. Она начала царапаться и кусаться, стараясь не пустить разъяренного пьяного Артемьева в коридор. Попыталась сгенерить в своем существе яростный огонь, который когда-то помог ей справиться с Темными монахами в подземелье, но теперь у нее ничего не получалось. Она понимала, что слишком слаба, и ее сил явно было недостаточно для этого.
— Черт окаянный! Не смей! Прокляну! — хрипела она из последних сил.
Но сознание Федора было слишком затуманено, кровожадный разум желал лишь одного — убить детей ненавистного соперника, дабы воспоминания о том, другом, не стояли на его пути. Уже через миг он, окончательно рассвирепев, с ожесточением со всей силы оттолкнул Славу от себя. Она отлетела к окну, сильно ударилась о стену плечом и головой и, болезненно вскрикнув, осела на пол. Артемьев бросил последний угрожающий взор на пленницу и устремился прочь из горницы.
Слава обессилено откинулась на стену, пытаясь прийти в себя и тряся гудящей головой. Застонав от боли, она из последних сил вновь попыталась подняться на ноги, чтобы последовать за Артемьевым и помешать ему, но даже не смогла привстать с холодного пола. Снова и снова она пыталась подняться, но ее ноги ослабли и не слушались. Она осознавала, что жизненные силы в эту минуту только на треть наполняют ее существо. А убивающие оковы Темных на ее ноге продолжали забирать у нее силы. Ведь почти сутки, пока рожала, она не могла создать живительную энергию, так как роды были слишком тяжелыми и болезненными. И сейчас понимала, что слишком слаба и не может спасти ни своих малышей, ни себя. Но она не желала сдаваться.
Хрипя от бессилия, Слава прислонилась к стене, чувствуя, что сознание мутнеет. Перед ее глазами плыли темные круги. Однако в ее воспаленном дикой мукой мозгу поднималась страшная картина: палач Федор поднимает нож и заносит его над беззащитными малышами. Эта картина заставила ее истошно завыть, словно раненую волчицу. Она знала, что надо остановить его. Снова попыталась собрать последние силы и хоть немного приподняться, но измученное тело было слишком слабым. Она глухо, болезненно застонала и обратила лицо к окну.
— Боги, рОдные, помогите!
