Всё, кроме любви - Марианна Красовская
— Кто вы? — спросил он обреченно, уже сложив два плюс два.
— Твой тесть, малыш. Пока еще твой тесть. И поверь, исповедь мне — гораздо лучше, чем встреча со Всевышним.
Джош, внимательнее взглянув на него, подумал, что это спорный вопрос.
— Что, не решил, что именно предпочесть? — неожиданно по-доброму хохотнул "священник". — Когда моя дочь снова назовёт тебя идиотом — тебе следует согласиться и не дуться на неё за это. На правду обижаться — грех.
— Извините, мне пора, — вежливо отмазался от “исповеди” Джош. — У меня рейс на Н’илуну. Честно, некогда.
И сбежал, надеясь, что в полном военных космопорте этот… исповедник… не шмальнет ему в спину. Он понимал, что их встреча не последняя, но сейчас совершенно не был готов ни к каким разговорам.
Глава 44. Дом
Амадея ничуть не изменилась за последние два года, но Саманте показалось, что ее родная планета просто безобразна. Серые улицы. Серые здания. Серое небо. Серые лица людей. Яркими пятнами — вывески и уродливые граффити на стенах. И запах, самым отвратительным был запах. Пахло нагретым асфальтом, жженой резиной и людскими телами.
Невольно она сравнивала Амадею и Мекроусау. Рабская планетка выигрывала по всем фронтам. Одно небо чего стоило! А про океан и разговора нет. А киты на Квантре? Киты, пожалуй, самое прекрасное и величественное, что Саманта видела в жизни. Она представила себе, как просит пропуск на Квантр, а в графе "причина въезда" пишет "безумно соскучилась по китам" и слабо улыбнулась. Таксист, серокожий хвонец, заметив ее настроение, кивнул ей.
— Путешествовали? — спросил он.
— Да.
— И какой он, мир?
— Зелёный. И розовый. И голубой.
— Завидую, — тихо сказал мужчина. — Я один раз на Планте был. Там красота неописуемая. Вот бы вернуться туда!
Саманта подумала, что у ее отца… то есть у сенатора Дейлиса на Планте был свой отель. Небольшой, всего на несколько комнат, и не особо прибыльный. Но отец… сенатор любил его.
— Остановите, — неожиданно попросила она. — Вот, у кладбища. Пожалуйста.
Она почти бежала к высоким воротам и плакала, уже набирая имена родителей на терминале. Дорожки подсвечивались, показывая куда идти. Недалеко. Неудивительно, сенатор был одним из самых популярных людей планеты. Его прах покоится в лучшем месте. Рядом даже дерево растёт — а это дорогого стоит.
Она опустилась на колени возле двух небольших металлических квадратов в сером камне, прикоснулась руками. Интересно, сможет ли она активировать вложенную программу, или у нее нет доступа? Квадрат матери сработал: выдал стандартную голограмму безупречной леди Дэйлис, которая мягко улыбалась и молчала.
— Мамочка, — прошептала Саманта, глотая слезы. — Мама! Прости…
К квадрату сенатора прикасаться было страшно: скорее всего, Саманты нет в списке тех, для кого сработает программа. Это только для родных. Впрочем, она ничего не теряет. К ее удивлению и радости, голограмма появилась.
Фрэнк Дейлис здесь был не таким, как она помнила — худее, бледнее, с усталым лицом. Он не улыбался, смотрел серьёзно.
— Сэм, девочка моя, — раздался мужской голос. — Я рад, что ты нашла время прийти ко мне. Саманта, я всегда знал, что генетически ты не моя дочь. Но я любил тебя и сейчас люблю. Не думай, что я не был твоим отцом. Будь счастлива, дочка.
Изображение рассеялось с лёгким щелчком. Саманта дрожала. Отец специально записал послание для нее! Она включила запись еще трижды, а потом слезы кончились. Стало немного легче. В очередной раз девушка подумала, что ей нужен Джош. Никто не поймет ее так, как он.
Как ни странно, таксист все еще ждал ее у ворот кладбища.
— Я подумал… вам тяжело будет возвращаться, — неловко сказал он, протягивая ей салфетку.
Отчего-то от этого простого человеческого жеста Саманте становится очень тепло и очень стыдно. Когда-то в прошлой жизни она с подругами обсуждала, что всех хвонцев надо вернуть обратно в рабство, что они люди второго сорта… Господи, какая же она была дура!
Квартира в элитном доме на Уилберри-стрит была пуста. Саманта приложила ладонь к идентификатору. Двери плавно открылись. Она прошла в свою комнату, где ничего не изменилось, автоматически запуская программу уборки. Заглянула в комнату брата. Потом в кабинет отца. Там все было перевернуто вверх дном, и ни личных вещей, ни комма, ни единого листочка записей. Видимо, все забрала полиция.
Вернулась в свою комнату, нашла в шкафу глупую пижаму с зайчиками и снова расплакалась.
Здесь ей было неуютно. К тому же, скорее всего, квартира принадлежала брату. Одну ночь переночевать, а потом в гостиницу. И вещи личные забрать надо.
Неожиданно зазвенел комм в гостиной. Саманта включила экран, с растерянностью глядя на семейного адвоката.
— Мисс Дейлис, мне пришло уведомление, что вы дома. Счастлив видеть вас. Завтра утром жду вас в офисе. Надо подписать бумаги.
— О разводе? — удивилась Саманта. — Так быстро?
— О наследстве, мисс Дейлис. А что, вы собираетесь разводиться?
— Да. Жду бумаги.
— Без меня? Саманта, деточка, я настаиваю, чтобы вы не подписывали развод без адвоката.
Девушка только махнула рукой.
— Много бумаг? Орлисс, а квартира чья? Брат против не будет, если я переночую?
— Ваша, мисс Дейлис. У вас еще много всего есть.
— Но я… генетическая экспертиза…
— Завещание оформлено так, что неважно, родная вы дочь Фрэнку или нет. Он о вас позаботился. До завтра, Саманта.
Господи, и откуда в ней столько слез? Казалось бы, сколько можно плакать?
Она так и уснула на диване в гостиной, ослабев от переживаний.
***— Саманта? Саманта Дейлис? — высокий блондин в очках смотрел на девушку за столиком кафе с нескрываемым восхищением. — Боже, ты так изменилась! Этот взгляд! Этот поворот головы!
— Да, привет, Кристофер, — уныло протянула Саманта, мешая ложечкой натуральный, а потому ужасно дорогой цветочный чай. — Сто лет
