Карен Монинг - За горным туманом
Рискнуть остаться там, где какие-то силы могли управлять его женой? Это явно невозможно.
«Мы не можем остаться», — сказал он безмолвно ждущей комнате — той комнате, с которой ему наиболее важно было попрощаться. Его детская. — «Бежать — это единственная разумная вещь, которую можно сделать в этом случае. Это единственно верный способ обезопасить её».
Он потёр глаза и прислонился плечом к дверному косяку, пытаясь усмирить эмоции, бушующие в нём. Он был пленён, невероятным образом привязан к девушке, невинно спящей в его постели. Эта ночь, разделённая с ней, была всем, что он когда-либо мечтал однажды познать. Возникла невероятная близость, когда он занимался любовью с женщиной, чью каждую мысль он мог читать, как открытую книгу. Это были не просто занятия любовью — сегодня ночью, когда их тела сливались воедино в страсти, он чувствовал такую завершённую близость, что это выбивало его из колеи. Это, а не что-то другое, сместило и опрокинуло все его приоритеты, установив новую, идеальную позицию. Она стояла на первом месте.
Хок стиснул челюсти и он тихо выругался. Его глаза с любовью блуждали по колыбелькам, вырезанным игрушкам, мягким одеяльцам и высоким окнам, открытым бархатному рассвету. Он мог подарить ей ребёнка — чёрт, она могла уже носить его. А кто-то или что-то может вырвать её и ребёнка прямо из его рук и его жизни. Это уничтожит его.
Далкит будет процветать и без него; из Адриана получится прекрасный Лэрд. Лидия вызовет его домой из Франции. Илисс составит компанию матери, а Адриан женится и принесёт детей в эту детскую.
Он не испытает сожалений. Он сможет завести детей с Эдриен в фермерском домике и станет таким же счастливым.
Хок постоял ещё немного, пока проблеск улыбки не появился на губах.
Он закрыл дверь за своей давней мечтой с тихой улыбкой и с тем почтением, полностью понять которое может только влюблённый человек. Вообще-то комната никогда не была его мечтой.
Его мечтой была она.
* * *— Хок! — Нижняя губа Лидии дрожала в невысказанном протесте. Она отвернулась, чтобы посмотреть на запутанное сплетение роз.
— Это должно быть сделано, мама. Это единственный путь, когда я могу быть уверен, что она в безопасности.
Лидия заняла руки заботливым отрыванием засохших листьев и подрезкой своих роз, как делала это уже тридцать лет.
— Но уехать! Этой ночью!
— Мы не можем рисковать и остаться, мама. И у меня нет другого выбора, который я могу сделать.
— Но еще даже Адриана здесь нет, — запротестовала она. — Ты не можешь отказаться от титула, когда нет никого, чтобы заявить права на него!
— Мама. — Хок не стал указывать ей на то, каким нелепым был её протест. По её смущенному выражению лица было видно, что она знает о том, что цепляется за любую причину, какую может придумать.
— Ты говоришь о том, что забрать у меня моих внуков! — Лидия с трудом бросила на него взгляд сквозь слёзы.
Хок посмотрел на неё со смесью глубокой любви и терпения.
— Твоих внуков, которых у тебя ещё даже нет. И у нас не будет шанса произвести их на свет, если я потеряю её из-за того, чем бы оно ни было, что контролирует её.
— Ты можешь увести её далеко от этих краёв и всё равно потерять её, Хок. Пока мы не обнаружим то, что контролирует её, она никогда не будет в настоящей безопасности, — упрямо стояла на своем Лидия. — Она и я, мы планировали изучить все детали каждого случая, когда она путешествовала во времени, чтобы найти сходство. Вы сделали это?
Хок покачал головой, прикрыв глаза.
— Ещё нет. По правде говоря, я был не склонен поднимать этот вопрос. Она же напротив. Но я пока молчу. Когда мы поженимся и уедем, у нас будет время поговорить об этом.
— Хок, может быть, цыгане…
Хок раздражённо покачал головой. Он уже пытался применить такую тактику этим утром. Это был его последний шанс. Он нашёл Рушку на юго-западных холмах вместе с его людьми, которые копали рвы и собирали хворост от семи разных деревьев для костров. Но Рушка категорически отказался обсуждать его жену в любом качестве. Также Хок не смог завести с ним разговор и о кузнеце. Он был чертовски раздражён тем, что не мог даже силой вытянуть ответы из тех, кто зависел от его гостеприимства. Но цыгане — да, цыгане в действительности не зависели ни от чьего гостеприимства. Когда начинались какие-либо сложности, они уходили на более подходящее место. В этом была абсолютная свобода.
Если уж на то пошло, то и проклятого кузнеца Хок тоже не мог найти.
— Мама, где Адам?
— Кузнец? — безучастно спросила Лидия.
— Да. В его кузнице не разведен огонь. Его повозка отсутствует.
— Честно сказать, я его не видела с тех пор…дай подумать… возможно, с тех пор, как вы двое уехали в Устер. Зачем, Хок? Ты думаешь, что он имеет какое-то отношение к Эдриен?
Хок медленно кивнул.
Лидия атаковала его с другого угла.
— Подумай хорошо! Если ты заберёшь Эдриен отсюда, а Адам имеет к этому какое-то отношение, то он может просто последовать за вами. Лучше остаться здесь и бороться.
Она задохнулась, когда Хок повернул к ней свой потемневший взгляд.
— Мама, я не рискну потерять её. Мне жаль, что это не нравится тебе, но без неё…ах, без неё… — Он замолчал и задумался.
— Без неё что? — едва слышно спросила Лидия.
Хок только покачал головой и ушёл.
* * *Эдриен медленно шла по двору замка в поисках Хока. Она не видела его с той поры, как он покинул их постель ранним утром. Хотя она знала, что скоро будет стоять рядом с ним, произнося свои брачные клятвы, она не могла избавиться от ощущения, что как будто что-то плохое должно было случиться.
Она приблизилась к покрытым мхом камням башни. Эта башня напомнила ей тот день, когда Хок дал ей первый урок того, как надо приручать сокола.
Как отчаянно была приручена леди-сокол.
Она открыла дверь и заглянула внутрь, слабая улыбка промелькнула на её губах. Какой напуганной и околдованной Хоком была она в тот день. Какой искушаемой и полной надежды, но все же еще не способной доверять.
Что это — ей послышалось хлопанье крыльев? Она с подозрением вгляделась в темноту, потом зашла внутрь.
Часть её совсем не удивилась тому, что дверь за ней быстро закрылась.
Когда она погрузилась во мрак, то к ней неожиданно пришло понимание. Это была та опасность, которой она так боялась — что бы и кто бы ни был за её спиной.
С прошлой ночи Эдриен ощущала себя словно балансирующей на острие бритвы, в ожидании чего-то плохого, что должно было произойти. Сейчас она совершенно ясно поняла, что не давало ей спать всю ночь — это снова были её инстинкты, предупреждающие её о неминуемой обреченности, кричащие о том, что это был лишь вопрос времени, перед тем, как её мир разлетится на куски.
