Вероника Мелан - Чейзер. Крутой вираж

Что скажет Элли, когда придет и выслушает рассказ об их последней встрече? Лайза знала что.

«А зачем ты показывала ему свои эмоции? Не надо было! Надо было сидеть с таким лицом, будто тебе все равно, что вы жили вместе, будто фиолетово, тогда бы он не чувствовал себя обязанным. А ты что? Сразу же протянулась к нему – обними-меня-и-приласкай, и, конечно же, Мак моментально отпрянул в сторону».

Да она и сама все это знала! Знала, что не надо было надеяться на мгновенное понимание, знала, что Мак не готов, что ей придется запастись терпением, что придется ждать. Вот только сколько ждать? Прошло три дня. Она ждала его звонков утром, днем и вечером. Ждала их ночью, просыпалась, а после не могла заснуть, ждала их постоянно и столь же постоянно не дожидалась.

Ну хоть бы слово, хоть полслова…

«Ты все-таки прижала его к стене, как и боялась».

Да, прижала и теперь со всей искренностью хотела бы сказать ему другое: «Мак, не торопись, и я не буду тебя торопить. Если не захочешь со мной видеться, я пойму. А если захочешь встречаться, то не принуждай себя делать это часто. Пусть раз в два дня, пусть раз в неделю, в две…»

Она вытерпит.

Нет, не вытерпит, и прекрасно знала об этом: ожидание убьет ее, сметет, как сметает прочную каменную крепость сорвавшийся с обрыва поток. Камни будут соскальзывать, камни будут крошиться, фундамент просядет…

Вот только сказать об этом все равно нужно, ведь в смс такое не пишут.

В эти последние и невыносимо долгие три дня она не работала и вообще не занималась ничем полезным – если бы работала, время не тянулось бы так долго, но она не могла. Подолгу лежала на диване, перебирала в голове моменты их встреч, сказанные друг другу слова, собственные ощущения. Куталась в жалость и себя же за нее ненавидела.

Лайза терпеть не могла быть слабой, потому что не выносила слабых – плакс, нытиков и трусов, – а теперь, закапывая экран телефона слезами, сама ничем от них не отличалась.

Она должна ему сказать эти слова. Даже если они не помогут, даже если не изменят ситуацию, даже-даже-даже… Она просто будет знать, что сделала что-то правильное, что убрала хомут с его шеи, насколько это вообще возможно.

За окном пасмурно, но тихо, за окном облака и серый город; на часах половина пятого, скоро для тысяч людей завершится рабочий день. Нормальный день нормальной жизни – размеренной, привычной и стабильной. Они сидят в офисах и перекидываются шутками, а не заливают мобильный слезами, – они радуются жизни. Пусть не все. Им эта ветка привычная – им она жизнь, а не коробка из-под елочной игрушки, куда, если пытаешься всунуть ногу, то тут же вылезает все остальное.

Все, хватит.

Сейчас она поднимется, умоется и приведет себя в порядок, а потом поедет прямиком к Аллертону. И пусть разговор получится коротким, пусть он состоится на пороге, она должна облегчить душу себе и ему.

Идея муторная. От мысли о ее исполнении легче на душе не становилось, но другой у Лайзы не было.

Почему жизнь устроена так странно: если что-то одно не радует, то автоматически не радует ничего? Почему бы не вспомнить, что есть куча мелочей, мысли о которых способны превратить хмурое настроение в радужное? Новый двигатель «Миража», например. Прекрасный ведь двигатель – второго такого на Уровне нет, а Лайза не радуется. Вредной Лайзе нужен не просто двигатель, ей нужен в придачу к двигателю Мак Аллертон, а если последнего нет, то плевать, насколько мощный под капотом мотор, – что за избирательность?

К особняку она подъехала в начале шестого. Вышла из машины, захлопнула дверцу, зашагала к воротам.

«В прошлый раз тебя выставили отсюда, как бродячую собачку. Беспородную собачку, которая не может занимать место на выставке…»

Кыш, кыш, противные мысли! Да, возможно, приехав сюда, она унизится вновь, но ведь кто-то должен сделать шаг навстречу? Откуда взялось мнение, что этот шаг всегда должен делать мужчина? Пусть сегодня это будет она.

Ворота оказались запертыми – Мак отсутствовал. Об этом ей сообщила не интуиция, а знание устройства сигнализации. Если хозяин дома, то лампочка внешнего наблюдения не мигает, а если уехал, редко помаргивает наверху в самом углу – увидишь, если знаешь, куда смотреть.

Она знала и потому вернулась к машине. Села внутрь, закрылась, словно в убежище, принялась созерцать пустую дорогу сквозь запылившееся по краям стекло.

Через секунду откинула козырек, посмотрелась в зеркало – не испортился ли макияж, – захлопнула кожаную перегородку, со вздохом сложила руки на руль и принялась ждать.

Он вернется, вот только когда?

Ждать.

И она ждала.

Бесконечно долго тянулся наполненный тишиной и невеселыми мыслями первый час ожидания, затем еще медленнее потянулся второй.

В половине восьмого начало темнеть.

Дорога успокаивала. Дорога оставалась неизменной – неизменной и верной самой себе. Уходящая вдаль ровная лента, бетонное покрытие, четыре колеса, руль, шуршание шин. В дороге он всегда был свободен – повернешь руль налево, уедешь налево, повернешь направо, уедешь направо, и только запертую в сомнениях душу ветер свободы не овевал. Зато он – озорной ветер – восторженно залетал в приоткрытое окно, трепал шевелюру, наполнял салон «Фаэлона» запахами земли и цветов, сочной травы и растущих в отдалении кустов.

Шоссе Клэндон-сити – Нордейл, километр семьдесят первый.

Впереди стелились свинцовые облака, небо с каждым часом тяжелело.

Когда зазвонил лежащий на соседнем сиденье телефон, Мак вначале проверил имя звонящего, убедился, что это не Лайза, затем прикрыл окно, чтобы не было шумно, а после переключил звонок на вмонтированное в приборную панель переговорное устройство. Нажал на кнопку.

– Привет, Дэйн.

– Здорово, дружище, – голос Эльконто звучал не столько радостно, сколько встревоженно. – Ты куда запропастился? Заезжал к тебе вчера – в окнах темно. Звонить не стал. Вдруг тебе нужна тишина?

– Да нет, все нормально, вроде не нужна. Просто вовремя подоспел Дрейк и нагрузил кое-какими делами в Клэндоне.

– Так ты еще там?

– Уже еду назад.

– О, это хорошо, – почему «хорошо», Дэйн уточнять не стал. После паузы спросил: – Ты как? Дорога помогла?

– Не знаю, не понял.

– Значит, помогла, иначе бы ты понял, что не помогла.

Железная логика. Аллертон слегка сдвинул руль влево – шоссе делало плавный изгиб. Встречных машин было мало, это радовало.

– Придумал что-нибудь? В смысле, надумал чего по существу?

– Это ты про Лайзу?

– Про нее.

– Не надумал.

– Слушай, – вдруг фыркнул снайпер, – а почему бы тебе просто ее не кинуть, и дело с концом?