Двое для трагедии. Том 1 - Анна Морион
– Я не стал замкнутым – я всегда таким был. Что плохого в том, что я предпочитаю одиночество и уединение любой компании? – ответил я, удивляясь порыву отца.
– Чем же тебя так привлекает одиночество? – поинтересовался отец, садясь в стоящее рядом кресло и не спуская с меня глаз.
«К чему он клонит?» – недовольно подумал я.
– Я люблю размышлять и анализировать. Это гораздо интереснее разговоров на пустые и избитые темы. Возможно, сейчас я нахожусь в поиске самого себя, – выкрутился я, вспомнив свое состояние, которое охватывало меня до встречи с Вайпер.
– Что-то долго ты себя ищешь, – недоверчиво сказал отец.
– Как получается. Я не властен над этим. И вообще, это бессмысленный разговор.
– Неужели? Пойми, Седрик, мы – твоя семья, и мы волнуемся за тебя.
– Это лишнее.
– Ты уверен?
– Да, – твердо ответил я.
Отец, как мне показалось, был удовлетворен моим ответом.
– У меня в молодости тоже было такое состояние, – поведал он. – Тогда целыми неделями я задавался лишь одним вопросом: откуда мы взялись. Мы, вампиры.
– Оттуда, откуда и люди, – усмехнулся я.
– К сожалению, никто не знает ответа. Но все же, я пришел к одному выводу. – Отец задумался.
– К какому? – тихо спросил я, заинтригованный его словами.
– Есть Творец, который создал Землю, Вселенную, вампиров и людей. Но я до сих пор не понимаю: за что он дал нам так много, и так много у нас за это забрал?
Я был заинтересован его размышлениями: отец говорил о том, о чем думал и я, но я так и не пришел ни к какому выводу: все мои размышления оборвались, когда я встретил Вайпер.
– За все приходится платить. И это наша плата за то, что мы не умираем, – предположил я.
– Может быть, а может, это насмешка Бога. – Отец встал с кресла, налил себе бокал крови и с любопытством посмотрел на меня. – А какие вопросы занимают тебя?
– Зачем мы живем? – тихо сказал я. – Каков смысл нашей бесконечной жизни?
– Смысл и счастье видеть своих детей, внуков, правнуков. Это ли не радость? – удивленно спросил отец. – Когда Маркус женится, и у него появятся дети, мы будем наблюдать за тем, как развивается род Морганов, как расцветает наш клан, ведь все это – наша родная кровь.
«Какая чушь. Радость видеть внуков! Вот, что для них смысл жизни!» – насмешливо подумал я.
– Седрик! – услышал я как сквозь туман, и понял, что отец не единожды звал меня.
– Что? Я немного задумался.
– Я вижу. Как дела на личном фронте?
– Как обычно, – угрюмо ответил я. – Сейчас мне не нужны никакие отношения. Почему мы вообще вновь затрагиваем эту тему?
– Почему ты так разозлился? – удивленно спросил отец.
– Потому что не люблю, когда лезут в мою личную жизнь! – настойчиво сказал я. – Мне неприятно каждый раз слышать один и тот же вопрос!
К счастью, моя бурная реакция не насторожила отца: когда дело касалось моей личной жизни, я всегда отвечал холодно и порою даже грубо.
– Ладно, не сердись. Дело твое, – улыбнулся он. – Да где же Маркус? Сколько можно разговаривать по телефону? Седрик, не желаешь найти брата?
Я тут же поднялся с кресла, радуясь тому, что отец отстал от меня с вопросами.
Как оказалось, мой брат уединился на самой высокой башне нашего замка: он стоял на балконе и нежно ворковал по телефону. Я не желал прерывать его, но он сам услышал мои шаги и, обернувшись ко мне, спросил: «Что?». Я покачал головой, давая ему знать, что не хочу тревожить его. Маркус отвернулся и продолжил свой телефонный разговор.
Я подошел к высоким каменным перилам и, положив на них руки, стал всматриваться вдаль. Моя голова в одночасье наполнилась мыслями о том, что в этот раз мне удалось провести отца, но меня очень встревожило, как пристально он смотрел на меня, словно говоря: «Лучше скажи сейчас, я все равно обо всем узнаю!». Черт, не хватало только его внимания и просьбы проводить с родителями больше времени! Как все это не вовремя!
В таких размышлениях я подождал, пока Маркус пять раз попрощался с Маришкой, и только после «Люблю тебя! Передавай привет своим!» подошел ко мне и хлопнул меня по плечу.
– О чем задумался, братишка? – весело спросил он.
– О смысле бытия, – пошутил я. – Тебя все ждут.
– Ничего, подождут. Ох, Седрик, если бы ты знал, как я счастлив!
– Это очевидно: вы так сладко ворковали, что я просто не посмел помешать вам.
– И правильно сделал – я бы все равно не бросил трубку: Маришка сейчас шьет себе свадебное платье, и сейчас я выслушивал, как она колеблется с выбором длины и цвета. Ужас! И это такие заморочки из-за какого-то платья? Не поймешь их, женщин.
– Ну, платье для них – это святое, – шутливо заметил я.
Брат ухмыльнулся.
– Что насчет свадьбы? В каком стиле она будет происходить? – поинтересовался я.
– Маришка хочет сделать всем большой сюрприз, и велела мне никому ни о чем не рассказывать. Тебе в особенности.
– Вот как, – усмехнулся я. – Хотя, я догадываюсь, почему: меня опять хотят с кем-то познакомить.
– Ну да, – коротко ответил Маркус. – Но только я ничего тебе не говорил.
– Конечно, нет, я сам догадался. Да ладно, не волнуйся, я сделаю вид, будто ни о чем не знал.
– По-моему, она хочет познакомить тебя со своей младшей сестрой. Ей…
– Ладно, не рассказывай, мне уже тошно. Пойдем, – сказал я и пошел к двери.
– Что отец? – спросил Маркус, когда мы начали спускаться по узкой винтовой лестнице: его голос эхом отдался от каменных стен.
– Огорчен тем, что мы так редко общаемся, – ответил я. – Но, в отличие от меня, ты у них на хорошем счету.
– И чем я заслужил такую честь? – поинтересовался брат.
– Ты женишься, а я… – Я обернулся к брату и приложил палец к губам, давая знак молчания. – Я прожигаю свою жизнь.
Маркус приподнял одну бровь.
– Ничего, придет и твое время. Вот попрыгаешь холостым еще лет двадцать, а потом появится та, за которой ты побежишь к брачному алтарю, – подыграл он мне, ведь теперь мы находились в поле слуха родителей.
Мы вошли в зал.
– Долго же ты искал брата! – шутливо сказала мать, подходя к нам и усаживая нас в кресла. После этого ее вниманием завладел Маркус, точнее – она завладела его вниманием, начав допрос о его разговоре с Маришкой.
– Так на свадьбу приедет младшая дочь Мрочеков?
– Да…
«Та, которую мне сватают» – с усмешкой подумал я.
– …но она еще очень юна: зимой ей исполнилось восемнадцать лет.
– Восемнадцать? – невольно вырвалось у меня.
«И эту девчонку хотят прислать, чтобы она очаровала
