Пепел жизни - Рина Харос
Скоро все решится.
Скоро я смогу воссоединиться с любимой и сыном и сказать, как сильно я жалею о тех годах, что прожил вдали от семьи.
Глава 40
Мулцибер
Враг может быть и среди друзей. Присмотрись.
Я всю ночь не могу сомкнуть глаз. Касандра, задремав на моем теле прямо в кресле, даже во сне улыбалась, когда я касался ее волос.
За окном бушевала непогода – молнии освещали небосвод, гром гремел с ужасающей громкостью, заставляя всех жителей дворца не спать этой ночью. Внизу слышались чьи-то шаги и перешептывания, около двери, где оставался небольшой вырубленный порожек, я видел, как скользит по каменному настилу пламя свечи путника, который не мог найти пристанище во дворце в такую погоду.
Когда Касандра уснула и послышалось сладкое сопение, я осторожно обхватил ее тело руками, встал с кресла и лег на кровать. Уложил фею, прислонив ее голову к своему плечу. Ладонями водил по нежной коже на спине, не прикасаясь к ягодицам. Я не хотел ее в привычном понимании этого слова – желал, чтобы Касандра испытала то, что чувствую я по отношению к ней – нежность, трепет, нестерпимую боль от осознания, что никогда девушка не сможет сказать «я тебя люблю». В глубине души надеялся, что дождусь этих слов. Я не хотел давить, не хотел заставлять – это все должно случиться добровольно, когда фея будет готова признаться. Неважно, сколько пройдет времени, если мне уготовано судьбой ждать и любить ее безответно вечность, я без промедления соглашусь, лишь бы знать, что во время ожидания Касандра просто будет рядом.
Приподняв голову, я поцеловал фею в макушку и услышал сопение. Ее крылья дрогнули, выдавая недовольство тем, что попытался выдернуть ее из сладкой дремы.
Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Под утро, ближе к пяти часам, последние капли пролились на землю, и взошло солнце, знаменуя начало нового дня. Мне необходимо было встретиться с Ведасом и Алкестой, которые к обеду прибудут ко дворцу, чтобы обсудить вопросы касательно воздушного дракона и его дальнейшей судьбы – оставить существо на континенте и попытаться из его плоти воссоздать новых, либо же отправить его на родину, где за ним проследит Михаэль.
Прислуга начала шумно переговариваться в коридоре, обсуждая, что подать на завтрак – кашу или вяленую говядину с медом. Я едва сдержал смешок, когда следом услышал недовольное бормотание Клерса и причитания о том, что утро надо начинать с даров мойр. В его случае это вино. Но, отдаю ему должное – сатир вот уже несколько дней не пригубливал любимый напиток и едва держался, чтобы ни на ком не сорваться.
Осторожно переложив Касандру на кровать и укрыв одеялом, я быстро принял лохань, поднял с пола штаны, которые ночью откинул в сторону, натянул их и начал ходить по комнате в поисках пера и пергамента. Увидев на туалетном столике феи все необходимое, быстро обмакнул острие в чернила, вырисовывая угловатым почерком утреннее послание.
«Доброе утро, мое запретное желание. Я безумно рад, что ты смогла довериться мне и позволить коснуться себя этой ночью. Обещаю, что никогда и ни за что не подорву твоего доверия. Я тебя люблю».
Положив записку на соседнюю подушку, вышел из комнаты и столкнулся с Клерсом, который поманил к себе пальцем, словно караулил с раннего утра. Закрыв за собой плотно дверь, я последовал к другу, присел на корточки и подался телом вперед, чтобы сатир смог объясниться без опаски быть услышанным слугами, которые навострили уши, якобы занятые делом – то пыль протрут подолом серой формы, то дунут на картину, где скопилась паутина.
– Августин что-то задумал, – тут же яростно выпалил мне в ухо Клерс, – эта бесформенная жижа планирует нас убить, вот увидишь.
Я отшатнулся, скрестил руки в замок и облокотился о колени, скептически склонив голову набок.
– Ты же понимаешь, что твои обвинения голословны? Где доказательства?
– А я тебе сейчас расскажу… – Клерс осекся, увидев рядом прислугу, которая подошла слишком близко. Он махнул в ее сторону мохнатой рукой, прогоняя, и та подчинилась, недовольно скривив лицо. Лишь когда женщина скрылась за углом коридора, он продолжил: – Помнишь, я тебе рассказывал про тень, что напала в одну из ночей на наше поселение?
Я кивнул и нахмурил брови, внимательно вслушиваясь в слова друга.
– Так вот. Я тут посидел, подумал и к такому выводу пришел – лемуры обладают темной магией. Их логово в руинах находится, на нашем континенте, следовательно, было бы обоснованно говорить о том, что Августин мог приложить свои руки к смерти сатиров.
– Хорошо, допустим. – Я молчал мгновение, а потом добавил: – Но для чего тогда он согласился помогать? Хочет избавить тебя от болезни? Почему до сих пор прислуживает, если мог просто убить меня тогда, в руинах?
Теперь пришла очередь Клерса задуматься над моими словами. Он провел мохнатой рукой по лицу и раздраженно выдохнул, издав фыркающий звук.
– Вчера мы ходили выкапывать его кости. Он сказал, что это необходимо для того, чтобы совершить переход в Забвение, к семье, которая погибла по его вине. Но, помяни мое слово, Августин преследует совершенно другую цель.
– Мне кажется, ты драматизируешь. Августин, несмотря на свою сущность, достаточно быстро освоился во дворце, нашел общий язык с Астартой, Касандрой и всячески пытается помочь, если того требует случай.
– Пораскинь мозгами, демоническая твоя башка, – почти что зашипел сатир, – он нас всех погубит!
Я мотнул головой и устало провел пятерней по волосам, задевая пальцами рога.
– Если ты так уверен, что Августин – истинное зло, тогда для чего выкапывал его кости, марая руки?
– Я… эм… хм…
– Именно, Клерс, хм.
Я выпрямился и повел плечами, желая размять занывшие мышцы.
– Я понимаю твое недоверие к Августину, но, пожалуйста, не делай поспешных выводов относительно его истинных намерений. В свое время, когда он только оказался во дворце, я пообещал благословить его кости и отправить по ту сторону Забвения, освобождая душу от тяготившего нутро греха. Я думаю, твои опасения напрасны, и Августин действительно
