Возлюбленный враг - Регина Грез
Конечно, зря, если уже "мобильные телефоны и вторая городская больница". Дома, Ася, ты дома.
— А где… где же он? Я была одна?
— Кого вы потеряли?
Я закрыла глаза и почувствовала, что задыхаюсь. Вокруг забегали люди, зазвучали взволнованные голоса... острая боль укола, потом противный запах нашатыря.
— Я в норме. Все хорошо.
По настоятельной просьбе меня выписали на следующий день. Я была совершенно здорова, но мне рекомендовали полный покой. А еще продлили больничный в связи с полнейшим нервным истощением, которое, возможно, было связано с моей профессиональной деятельностью.
Я вернулась в свою маленькую квартиру и долго ходила по комнатам, бесцельно трогая всякие предметы, переставляя с места на место уже забытые вещи. В голове звенела пустота. Сегодня девятое мая, из парка неподалеку доносилась музыка, в небе летел одинокий воздушный шар нежно-розового цвета. Я села на диван и долго-долго так просидела, покачиваясь из стороны в сторону.
Потом зачем-то включила телевизор. Мужчина в немецкой форме допрашивал связанного красноармейца с окровавленным лицом. Я нажала другой канал… Татьяна Арнгольц бежала по лесу в полном снайперском снаряжении, русая коса перекинута на грудь, глаза шальные, накрашенные.
На следующем канале показывали документальные кадры хроники - окопы, танки, самолеты. Еще и еще щелчок пульта… Федор Бондарчук ругается матом, пока доктор в лазарете вытаскивает из его спины осколки.
«Они сражались за Родину» - классика советского кино. Я выключила телевизор и спряталась в ванной. Мне хотелось уснуть навсегда. Утонуть, быть может. Так нечестно. Мы должны были утонуть вместе, я ведь ему обещала.
Из квартиры внизу вдруг раздалась громкая музыка, и вскоре я начинаю различать слова. Слышала эту песню раньше, даже знаю перевод. Когда-то бывший муж Егор увлекался Рамштайн.
Der Wahnsinn ist nur eine schmale Brücke die Ufer sind Vernunft und Trieb…
Безумие - Это лишь узкий мост, Берега: разум и инстинкт.
Die Spur ist frisch und auf die Brücke tropft dein Schweiss dein warmes Blut
След свежий, и на мосту Капли пота и твоей тёплой крови.
Du riechst so gut du riechst so gut ich geh dir hinterher du riechst so gut ich finde dich so gut ich steig dir nach du riechst so gut gleich hab ich dich
Ты пахнешь так приятно Ты пахнешь так приятно Я следую за тобой... Я найду тебя...Япреследую тебя... Сейчас я овладею тобой.
Меня охватила злость! Я точно знала, что в квартире на первом этаже с незапамятных времен проживает дедушка ветеран Великой Отечественной Войны. Василию Петровичу девяносто пять лет, он ничего не слышит и почти не видит. У него вся грудь в орденах и медалях, а в ноге до сих пор сидит крошечный осколок - его не могут вынуть даже сейчас.
У него нет трех пальцев на правой руке, нет уха и правый глаз вставной - последствия взрыва фугасной бомбы. И в день Победы какой-то выродок включил у него в квартире "Рамштайн".
Я вылезла из ванны, быстро оделась и прошла на кухню. Мигом передумала тонуть! Я взяла молоток для отбивания мяса и спустилась на первый этаж. А потом, недолго соображая, забарабанила по железной двери. Через три минуты мне открыли. На пороге стоял тощий "очкастый" студент в одних шортиках и с бутылкой пива в руке.
— Привет! Бухать будешь?
— Я тебя сейчас убивать буду, понял!
— За что? - искренне удивился он.
Я бесцеремонно прошла в квартиру и уставилась на царящий там разгром: скомканная одежда, пустые бутылки, парочка разобранных ноутбуков, мелкие детали, отвертки, копченая корюшка на вафельном полотенце и нарезка серого хлеба.
— А Василий Петрович где?
— Так они с бабкой на дачу смылись еще вчера, тебе че надо-то?
— А ты кто будешь Василию Петровичу?
— Внук! Меня зовут - Тор, смотри…
У парня на плече были нарисованы скрещенные молоточки. Я откашлялась и сказала:
— Слушай ты, внук ветерана и по совместительству Т-о-о-р, если я еще хоть раз услышу из этой квартиры Рамштайн, я тебе такой Рагнарек устрою, мало не покажется… Все ясно?
— Не-а… а че такого? Ты про Победу? Так, ясен перец… ну, победили мы «гансиков», ну и че… Я бы тоже пошел воевать, если б тогда жил. Мы им хорошо наваляли. А сейчас же мы нормально живем, сейчас мир. Че такого? Ты перепила, пока праздновала? Давай опохмелю… у меня и хавчик есть, пошли - посидим, отметим. Спасибо деду за Победу!
Я не знала, как с ним говорить дальше. Только пообещала, что завтра, с раннего утра, когда он будет отсыпаться, врублю на всю мощь Киркорова или Баскова, ну… или Моцарта, если уж он так любит немецкую музыку. Вагнера я бы сама, признаться, не выдержала долго. Еще раз погрозила парню молотком и ушла к себе.
* * *
Поползли дни моего долгого отпуска, в который плавно перешел больничный. Дни как дни, конец мая - душистая черемуха и сирень, бело-розовые всполохи яблонь вдоль дороги. Я жила на автопилоте, словно из меня выцедили живую душу и осталась одна невзрачная оболочка тела. Оболочка ходила в магазин, готовила еду, сменила номер сотового телефона, потому что вдруг начал названивать Егор.
Я даже почти подружилась с внуком Василия Петровича, он оказался вовсе не вредным хамом, а лишь нагловатым подлизой.
Мы пару раз столкнулись на лестнице, и Эдик сказал, что умеет хорошо чинить всякую технику, «шарит» в компьютерах, так что я могу обращаться в случае необходимости. Он был студентом медколледжа, приехал из соседнего маленького городка учиться, а заодно присматривать за стариками в надежде получить наследство. Желательно поскорее.
Рамштайн больше не включал, а стал вместо этого заводить какую-то нудную англоязычную дребедень, не очень громко и вполне терпимо.
Я еще несколько раз беседовала с ним во дворе нашего дома и поняла, что дедов своих Эдик -Тор немножечко любит и уважает, старается помогать, но в настоящее время увлечен фильмами про викингов и прочей древнегерманской мифологией, отсюда молоточки и прозвище. Думаю, со временем пройдет или перейдет на новый серьезный уровень.
Невероятным усилием воли я запретила себе вспоминать и хоть как-то анализировать все, что со мной случилось. Иногда мне казалось, что это был сон или бред, пока я лежала в глубоком обмороке. Я могла бы даже себя убедить, если бы не одна вещица…
У меня в ушах были новые сережки взамен тех, что когда-то подарили
