Ненавижу магов (СИ) - Власова Мария Игоревна
– Что нужно взять? Я так понимаю, мы здесь из-за противоядия? – строго спрашивает.
– Да, – голос не слушается, пытаюсь не смотреть на него, – возле шкафа.
Оставляет меня наедине, и я, наконец, могу тяжело вдохнуть. Запускаю руку в карман юбки, достаю коготь, испачканный в засохшей крови, и ощущаю аромат корня валерьяны и дикой липы. Когти ведьмы я спрятала в тканевом мешочке с этими ингредиентами, и они насквозь ими провоняли. Этот пахнет так же. Значит, один из тех, что я держала в своём тайнике. Трясти начинает ещё больше, один я, кажется, нашла, остается вопрос: а где ещё восемь?
– Пенелопа, – слышу за спиной и снова вздрагиваю.
Поворачиваюсь к мужу, перед этим спрятав коготь в карман. Смотрит странно, цепко, словно может видеть насквозь. От этого взгляда сердце невольно ускоряет ритм, почти выпрыгивая из груди. Когда начинает медленно подходить ко мне, испуганно отступаю, упираясь спиной о прилавок.
– Знаешь, что меня больше всего удивило, когда я увидел тот коготь? – спрашивает строго, отчего нервы начинают сдавать.
Поджимаю губы, чтобы не видел, как дрожат. Стоит совсем рядом, и я прячу глаза, уткнувшись в его пиджак лбом. Мгновенно подхватывает за талию и усаживает на прилавок. Теперь я выше, смотрю прямо в глаза, и он бросает с отвращением несколько когтей ведьмы на прилавок. Невольно отвлекаюсь на то, чтобы посчитать, сколько он нашел. Шесть. Так забрали всего два из них? Не понимаю: зачем было убивать старого гнома, а затем забирать только два? Да ещё пытаться одним из них убить советника короля? Или вор и убийца знал секрет этих когтей и пришел именно за ними?
– Меня волновал тот факт, что, если верить поверью, его можно использовать, чтобы убить, а не просто ранить любого врага. Я не понимаю: как ты ко всему этому причастна? Почему все крутится вокруг тебя, но при этом ты как будто и в стороне? Кто ты на самом деле такая и чего хочешь?
Давит на меня, требует ответа, не зная, что его не дождется.
– Я никого не убивала и тем более не шептала когтю твоё имя. Это была не я! – говорю твердо вместо ответа.
– Разве я у тебя это спрашивал? Ты бы не рискнула своей жизнью, это я и так знаю. Меня интересует совсем другое!
Злится, резко хватает за плечи, заставляя вздрогнуть. Левая рука проходится по плечу к шее, вызывая поток мурашек желание прижаться к нему, чтобы согреться. Настолько горячая, что понимаю: у него жар, а это плохо. Нельзя терять время, нужно его вылечить, а не разговаривать. Говорю ему об этом, но он не хочет слушать. Кажется, его сознание помутнело из-за высокой температуры.
– Кто я? Твоя жена, разве ты не видел клеймо на моей спине? – злюсь на него за упрямство, пытаюсь вырваться.
– И чего ты хочешь? – спрашивает со странной интонацией.
– Жить, – отвечаю, не раздумывая.
Он меня целует, удерживая обеими руками, словно я буду вырываться. Так горячо… И это я уже не о его температуре тела, а о своей постыдной реакции на его прикосновения. Серьёзно, он тут умирает от яда, сзади труп гнома, а мы целуемся! Что с нами не так? Ответ прост: с нами абсолютно все не так. Дыхание перехватывает, хочу ещё, но все ограничивается одним поцелуем.
«Да, так лучше!» – мысленно соглашаюсь я, но не моё тело.
Отстраняется резко и решительно, как будто очнувшись, что больно бьет по самолюбию. Настолько, что спрыгиваю и ухожу за ингредиентами и противоядием. Стараюсь не смотреть на тело, но кровь и внутренности гнома, кажется, повсюду. Уцелевшие бутылочки сначала засовываю в карманы своего грязного платья, затем, когда места не остается, нахожу мешочек из ткани и собираю все туда. Возвращаюсь к магу на ватных ногах, неловко роюсь в мешочке, доставая основу для противоядия. Свою работу знаю, да и противоядие делаю не в первый раз, так что получается быстро.
– Раздевайся, – командую, вылив на блюдечко часть противоядия.
Глаза его затуманены, заторможено снимает пиджак, за ним рубашку пытается расстегнуть, но руки плохо его слушаются. Теряю терпение и сама расстегиваю маленькие пуговицы, помогаю снять рубашку, старательно не смотря ему в глаза. Поворачивается спиной ко мне, опираясь руками о прилавок. Дальше все делаю верно, концентрируясь на работе, а не на том, что вижу его голую спину. Вот только гормоны бушуют, не давая толком сосредоточиться, когда смываю кровь и обрабатываю рану. Когда же настает черед наносить противоядие, невольно все же смотрю на его спину, покрытую узорами брачной метки. Возможно эти завитушки и не узор на самом деле, а скорее какой-то странный язык? Завитушки начинают двигаться и собираются в знакомую надпись: «Граф Синего Огня Вальтер Скот». Не думая, что делаю, касаюсь надписи, легонько провожу по ней пальцами, на что завитушки реагируют. Старая надпись исчезает, и появляется новая.
– Что ты делаешь? – резко оборачивается маг, отчего я отпрыгиваю от него, выронив блюдечко с противоядием.
Нагибаюсь за ним, старательно вытирая жидкость с пола, стараясь не замечать, как дрожат руки.
«Это же неправда, ложь! Мне просто показалось, так не бывает!» – уговариваю себя, поднимаясь с пола.
Подавляю желание проверить, так ли это, как и избегаю смотреть ему в глаза. Хотя это тяжело, особенно когда от тебя не отводят взгляд. Наношу противоядие, нагнувшись через его плечо, даже глаза зажмурила.
– Ты что стесняешься? – слышу едкую фразу, на которую соответственно не отвечаю.
Наношу противоядие на рану и сразу отстраняюсь, отходя в сторону. Поднимаю упавшие когти с пола и собираю их в кучу. Тот, кто их не забрал с собой, знал, что делает. Пускай, они все ещё целы, но использовать их по назначению нельзя, потому что страшные ногти от пересохших фаланг я давно уже отодрала и использовала. Вся же их магическая ценность заключается именно в ногтях, оттого их и называют ногти ведьмы. Как по мне это отвратительно, да и магии в этих пересохших конечностях я никогда не чувствовала, руки после них никогда не чесались. Но что-то было в этих отвратительных обрубках, да и на черном рынке все время появляются новые покупатели, желающие их приобрести. Однако, отличить ногти ведьмы от обрубков обычного скелета для покупателя тяжело, но легко для того, кто их добывал. Если после того, как выкопали могилу, труп женщины не встает и не нападает на вас, значит могила ведьме не принадлежала. Хотя ведь ее можно понять, мне бы тоже не понравилось, если бы какие-то люди раскопали мою могилу и с топорами пытались отрубить мне пальцы. По спине прошелся холодок, кажется, в свете последних событий предпочту не могилу, а кремацию.
– Насколько я знаю – это редкий ингредиент. Кто знал, что они были здесь? Твой работодатель рассказывал кому-то о них? – начал допрос муж, одеваясь.
Скосила на него взгляд, надпись на спине все та же. Зажмуриваюсь, а когда отважилась открыть глаза, он уже стоит передо мной в не застегнутой рубашке. Чисто инстинктивно застегиваю пуговицы, почти смирившись с тем, что придётся опять врать.
– Никто не знал, мы их не продавали, – дохожу до верхней пуговицы, и мои руки перехватывают.
– Ты лжешь, – говорит с упреком.
– Эти ногти ведьмы принадлежат мне, гном не знал о них, – приходится признаться.
– Откуда они у тебя?
– Оттуда, откуда и остальные: из могилы ведьмы, ты же знаешь, чем я занимаюсь.
– Кто знал о том, что они были у тебя и хранились здесь?
– Никто, я никогда не продаю таких вещей.
– Хочешь сказать, что это просто совпадение? Кто-то решил поискать орудие для моего убийства здесь, на твоей бывшей подработке и нашел твой тайник? Ты хоть понимаешь, как глупо это звучит?
Его недоверие уже начинает бесить. Я ему тут жизнь спасаю, а он, вместо того чтобы поблагодарить, требует от меня откровенности
– Что делать с телом? Может, стоит вызвать полицаев? – бросаю мимолетный взгляд на дверь в лабораторию.
– Думаю, его утром найдут, даже я слышал об этом месте, так что клиентов здесь много. А теперь, благодаря оставленным тобой следам, этим делом займутся полицаи, а не простые комиссары. И с чего такая забота, гномы – не тот народ, по которым скучают?
