Звездная ночь, звездное море - Тун Хуа
Очередная история о предательстве. Подобные происходят с первого дня существования человека, так что я не удивилась. Это скорее грустно.
– А что было дальше?
– Меня поместили в огромный стеклянный аквариум, чтобы показывать публике. Театр отпечатался в моей душе лишь потому, что я находился на сцене и наблюдал за людьми в зале через стекло. Глядя на меня, они взволнованно и оживленно обсуждали, сколько денег они заработают на мне.
Я затаила дыхание, ожидая продолжения. Цзюйлань вновь заговорил:
– За день до первого представления, 13 июля 1865 года, мои люди подожгли театр «Музей Батума» и в хаосе пожара спасли меня.
– «Музей Батума»? Видела статью, когда читала историю Бродвея. Это стало очень крупным событием тех лет!
В статье говорилось, что в четырехэтажном здании находился большой развлекательный центр. Юго-западный угол улицы собирал самых известных представителей американской поп-культуры, пока буквально за одну ночь центр не сгорел дотла. Я испугалась: ведь если бы здание не сгорело, я могла организовать постановку оперы там и потревожить раны Цзюйланя…
Он утешительно улыбнулся:
– Это случилось больше ста лет назад. Все в прошлом.
Да, в прошлом! И теперь Цзюйлань рядом со мной! Вздохнув с облегчением, я почувствовала себя виноватой.
– Не знала, что все так… Думала… Прости!
– Расскажи, что тебя так расстроило, и будешь прощена, – сказал Цзюйлань полушутя.
– Как ты понял… что я расстроена?
Мужчина шел медленно, держа меня за руку.
– Твои эмоции очень яркие, а мои чувства не притуплены, – легко ответил он, взглянув на меня.
– Все думаю о девушке, которая нравилась тебе раньше, – призналась я и закусила губу. Поднять на него глаза я не осмелилась и, опустив голову, смущенно добавила: – Вообще-то, это вполне нормально, когда у тебя несколько бывших девушек или даже была жена! Просто вдруг подумалось. Не волнуйся, я все понимаю…
Цзюйлань приподнял мой подбородок, мы оказались лицом к лицу.
– Нет.
– Нет… Нет? – Выражение моего лица в тот момент наверняка выглядело особенно глупо.
– У меня никого не было. Есть лишь ты одна.
Если бы услышала это от другого мужчины, то просто посмеялась бы, не поверив, но это сказал Цзюйлань. Его лицо было спокойным, а тон голоса – ровным, не допускавшим колебаний. Знаю, я поверхностна, мелочна, скучна и эгоистична, только еще я знаю, что ни одна женщина не держала его холодную руку, ни одна женщина не наслаждалась его вниманием и заботой, что в его сердце нет ничьей тени… От неожиданности из глаз закапали слезы.
– Ты…
Цзюйлань тыльной стороной ладони нежно смахнул влагу с моих ресниц, не зная, что со мной делать. Я смущенно повернула голову и, как всякая девушка, которая знает, что ее любят, с притворной наивностью спросила:
– За столько времени – и никого? Даже если тебе никто не нравился, то наверняка были и те, кому нравился ты, верно?
Цзюйлань, похоже, заметил, что я просто прикидываюсь, и ущипнул меня за щеку.
– Думаешь, каждая женщина так же, как и ты, упряма и непробиваема, как панцирь черепахи[85]?
Мне вдруг стало действительно досадно.
– Непробиваемая?.. Ты про меня? – по-детски отозвалась я.
– Хорошо-хорошо, это я толстокожий, а у моей Шэнь Ло кожа нежнее мяса устрицы.
Меня тронуло это «моя Шэнь Ло». Сердце заныло, и поддерживать притворство было уже невозможно, поэтому я легонько ударила мужчину в грудь кулаком:
– Моя «толстая кожа» все еще в обиде.
– Прости, – тихо извинился он, перестав смеяться.
Я замерла на мгновение, улыбнулась и покачала головой. Ни о чем не жалею и готова на все. Джебран писал о том, что любовь не может доставлять лишь удовольствие, боль тоже часть любви. Поэтому нам лучше разобраться в себе и больше ценить маленькие радости.
– До того как встретил тебя, никогда не думал искать пару среди людей. В конце концов, я ведь из другого вида. Когда люди не знают этого, то относятся ко мне хорошо, но никто из них не выберет монстра себе в спутники.
– Ты не монстр, – сразу же ответила я.
– Тогда кто? – Цзюйлань смотрел на меня с улыбкой. Казалось, его совершенно не заботит ответ, и в глазах засветилось предвкушение.
Я обняла его за талию и твердо сказала:
– Мой возлюбленный и спутник на всю жизнь.
Он на миг замер, затем крепко обнял меня, сцепив руки, опустил голову и поцеловал в макушку.
* * *
Когда мы с Цзюйланем вернулись в пентхаус, было уже шесть вечера. Ишэн играл на планшете, а Лянлян смотрела телевизор. На первый взгляд оба скучали.
– Простите, что оставили вас там, – обратилась я к ним.
– Твои окаменелости проданы, – не обращая внимания на мои извинения, начала Лянлян. – Обе купил мой начальник за три с половиной миллиона. После вычета налогов ты получишь чуть больше миллиона девятисот тысяч.
– Спасибо тебе и твоему начальнику, – обрадовалась я.
– Первую благодарность принимаю, а что до второй, то моя бабушка организует для вас встречу.
– Когда?
– Сегодня вечером.
– Так скоро? И ты только сейчас мне об этом говоришь?
– Это не моя идея. – Лянлян пожала плечами. – Днем пришло сообщение от него самого.
Ишэн склонился к экрану планшета и усмехнулся:
– То хочет видеть, то не хочет. Люди ему что, обезьянки?
Девушка пихнула его, чтобы он замолчал. Я про себя порадовалась: похоже, перевоспитание идет успешно.
– Сегодня так сегодня, – немного подумав, произнесла я.
Несмотря на то что я планировала вернуться в Китай на следующий день после полнолуния, когда Цзюйлань вернется в человеческую форму, думаю, у меня не будет другого шанса увидеть начальника Лянлян. Мы всего лишь прибыли ради деловой сделки, а он так хорошо нас принял. Хотелось поблагодарить его лично.
– А какой дресс-код? – поинтересовалась я.
– Бабушка приготовила наряд для тебя. Посмотри в спальне.
Приглашать на ужин и готовить наряды для гостей? Это такие правила приличия здесь? Мне стало неловко.
Лянлян бросила взгляд на Цзюйланя, встала и обратилась ко мне:
– Моя бабушка надеется, что ты будешь одета как подобает, поскольку для нее это очень важно, так что… прошу тебя! – Она низко поклонилась.
– Хорошо, хорошо! – совсем растерявшись, проговорила я.
Лянлян хорошо позаботилась о нас, и я решила придержать свое недовольство и надеть наряд, чтобы порадовать ее бабушку.
Когда я вошла в спальню
