Три седьмицы до костра - Ефимия Летова
…Тяжелый мешок с вещами тащила тьма.
Глава 39
Финальная
С маленькой Танитой на руках, довольно тяжелой, надо сказать, но к счастью, крепко спящей, я шла, по собственным ощущениям, бесконечно долго. Странное дело, усталости как будто и не было, переживаний, слез, тревог, страданий — ничего этого не было, внутри поселилась одна бездумная серая пустота. Тьма то бежала за мной волком, то летела над головой вороком, я не смотрела на нее, но всегда чувствовала ее присутствие. Иногда я сама ощущала себя летящей птицей — прочь, куда-то вглубь лесов, дальше и дальше от деревни, Вилора, воспоминаний, прошлой жизни.
Конечно, с маленьким ребёнком на руках совсем обойтись без людей я не могла.
Иногда мы выходили на дорогу и останавливали экипажи, чьи возницы забывали о странной лассе с ребенком сразу же, как я их покидала. Заходили в деревни за едой для Ниты и ночлегом, два раза останавливались на небольших постоялых дворах. Тьма была рядом. Грела и чистила воду в реках, подсказывала путь, подталкивала встреченных людей к нужным решениям.
Когда я наконец-то набрела на подходящую деревню, прошла почти седьмица, время близилось с закату. Тьма прижалась холкой к бедру, недобро глядя на поселение. Обычная деревня, не лучше и не хуже. Не самая маленькая. Аккуратные домики. Редкий лай собак. Прочий бытовой шум.
За эту седьмицу Тьма старательно поработала над внешним видом, таким, чтобы не пугал людей до обморока. На домашнюю псицу она, конечно, не очень-то еще походила, скорее все же на диковинную помесь рыси и чёрного волка, но зубы уже вполне смахивали на собачьи, да и глаза имелись, узкие, неестественно маленькие, но все же лучше, чем ничего. Облик зверя слегка менялся от горсти к горсти, но я надеялась, что больше никто этого не замечает.
В нужную мне избу я постучалась не без внутреннего трепета. Странствия были не по мне. Хотелось остаться. Остановиться. И там, где я подумывала жить, не хотелось бы начинать с принуждения тьмой.
Нита проснулась и стала тихонько хныкать.
Мужчина, открывший мне дверь, чем-то неуловимо напоминал нашего старосту Чигу: не внешностью, у этого были густые русые волосы с изрядной примесью седины, борода лопаткой, а взглядом: цепким, хмурым.
— Что за печаль, ласса?
Его взгляд скользнул по Таните, примотанной ко мне шалью.
— Денег не дам, а вот накормить…
— Я не за тем, — перебиваю, стараясь, чтобы голос звучал посолиднее и поувереннее. — Не требуется ли в деревне знахарка, лас? Я умею лечить.
— Не требуется, — отрезал мужчина и сделал шаг назад, но в этот момент из-за его спины выглянула худенькая остроносая женщина.
— Что ты такое говоришь, Грем! Нам очень даже нужна знахарка, а ты даже ничего не выяснил…
— Выяснять у бродяжки с ребенком на руках, да еще и на закате? — недобро хмыкнул неприветливый лас.
— После мора вы не скоро дождётесь целителя из Гритака, — сказала я. — Ничего плохого у меня в мыслях нет и простите за беспокойство в столь поздний час. Но вы правы, есть ребенок, он голоден, и мне срочно нужно найти крышу над головой и какую-нибудь еду на ужин. Я готова работать так много, сколько это будет нужно.
— Чем это ты собралась лечить? — подозрительный лас оглядывал мешок у моих ног. — Да пока травы нужные найдёшь, да пока обустроишься…
— Я заговоры знаю. Я буду полезной, лас. Проверьте меня.
Мужчина нахмурился и явно собирался сказать что-то против, но тут снова выступила вперед женщина:
— Если сможешь помочь, останешься у нас. Жили у нас и целитель, и знахарка, но как мор начался — всем приказано было в город ехать, да там они, судя по всему, и останутся. А дом знахарки сейчас пустой стоит, он тёплый и вещей много осталось, на первое время хватит, — тараторя без умолку, женщина схватила меня за руку и решительно потащила вглубь дома, небрежно бросив своему грозному, но такому послушному мужу. — Снаружи подожди. Светлое Небо, какая ты молоденькая! Сколько же лет тебе? Как твоё имя?
— Ве… — я спотыкаюсь на самом простом вопросе и продолжаю неожиданно для самой себя. — Висания. Можно Саней звать, — глупо, но мне почему-то хочется продолжить жизнь сестры хотя бы как-то… хотя бы так. Хотя бы в имени, которое будут продолжать произносить вслух. — А лет мне двадцать, ласса, — я надеялась, что почерневшие волосы меня состарят, но, видимо, зря.
— А на вид так совсем дитя. Одна растишь? — кивнула женщина на Таниту.
Я хотела что-то сочинить, чтобы не выглядеть в глазах этих незнакомых мне людей гулящей девкой, но передумала и просто пожала плечами. В конце концов, замужняя знахарка — это и звучало-то дико.
Женщина настаивать не стала. Выкричала девочку лет тринадцати, отдала ей капризничающую Ниту, наказав умыть и накормить ребёнка. Девочка смирно кивнула, и я тоже, испытывая странное противоречивое чувство: и тревогу, и признательность, и нежную горечь воспоминаний о себе и Сане в таком же возрасте.
— Сможешь вылечить?
Жена старосты сбросила туфлю и сняла чулок. Правая ступня была обмотана тряпкой. Пальцы на ноге распухли и имели неестественный серовато-синий цвет.
— Кастрюлю с кашей уронила, ладно, хоть с остывшей, — пояснила жена старосты. — Тряпкой крепко перемотала, еле в сапог влезла, да и закрутилась, дети, муж, хозяйство, через день только вспомнила… Сможешь помочь?
— Сложно, — призналась я. — Плоть уже почти мёртвая.
— Попробуй хотя бы, — взмолилась женщина. — Страсть как не хочется калекой быть. Останешься у нас, и никто тебя не тронет, в деревне мой Грем главный, как скажет, так и будет. А Грем сделает все, как я захочу, даже не заметит. Что тебе нужно для лечения?
Я вздохнула.
— Погасите свечи и занавески задвиньте плотно. Лучше всего закройте глаза. Моя искра любит темноту.
* * *
Новая жизнь не стала слишком лёгкой, хотя и невыносимой ее тоже назвать было нельзя. Деревенские привыкали к вновь пришедшей знахарке долго и не без труда, но в конце концов всё наладилось — более или менее.
Новая деревня оказалась довольно большой и густонаселенной, больше, чем мне показалось тогда, при первом взгляде на нее в полумраке. Был здесь и свой кузнец, и стеклодув, и лавка с городскими товарами. Правда, после такого краткосрочного, однако разрушительного и злого мора привычный ход жизни был существенно нарушен, но ненадолго.
Работы было много, и с людьми, и со скотиной — знахарка обычно отвечала еще и за хворую деревенскую живность, от кур до коров. В целях поддержания легенды
