Я познала хаос - Катти Карпо
‒ То есть ты приняла его условия? — подытоживает моя дотошная собеседница.
‒ Д-да… ‒ Мое лицо так и жаждет покривиться. — Свобода требует жертв.
‒ Вот и правильно, молодец, ‒ хвалит она меня. — Необходимо срочно заручиться поддержкой господина и укрепить доверие до того, как он приведет в этот дом мамашу его отпрысков, понимаешь?
Понимающе дергаю головой.
‒ А ты, кстати, видела его детей, Лето?
‒ Э…
Между нами проносится вихрь, и маленькая паразитическая сущность влепляется лицом в мой живот и зацапывает паразитическими лапками мои бока.
Вовремя. Прямо все точно и не по плану.
Под ошарашенный взгляд Тамары просовываю руку между собой и щекой Эли и, напрягшись, отдираю его от себя. Между делом паразитический детеныш успевает потереться о мою руку и другой щекой.
‒ Лето… ‒ У Тамары резко садится голос. — Это младшенький?
Эли наконец-то отрывает взгляд от меня и косится на Тамару. Затем, буквально через секунду, он начинает пятиться, пока вновь не равняется со мной. Торчащий край моей блузки тут же оказывается в хватке его мелких пальцев.
‒ Приве-е-ет. — Тамара клонится вперед, добавляя в интонации излишек сюсюканья. — Лето, кажется, ты ему нравишься. Вы что, подружиться успели? Утю-тю, какой…
Эли, с подозрением прищуриваясь, поднимает голову и полностью открывает лицо. И в тот же миг у моей подруги случается приступ эстетического экстаза.
‒ Какой котеночек!! — От восхищения она едва не всхлипывает, а алчущие помять детеныша руки не достигают цели лишь благодаря ловкости самого «котенка». Эли отступает за мою спину и там захватывает своими культяпками уже больше ткани блузки. — Какой пуся. А волосики? Мягонькие, видно же! Такой ангелочек махонький! Щечечки, губки, носик. Ну, котеночек, скажи!
Лично у меня есть некоторые сомнения по поводу ее высказываний, но я, пожалуй, свои доводы при себе придержу.
Встряхиваю бедрами, но паразит цепляется только сильнее. Надо бы избавиться от него до того, как к Тамаре вернутся зачатки разума.
‒ А скулы прям как у Вацлава! — Мою подругу несут и дальше волны всеобъемлющего умиления. — И переносица… А глаза… ‒ Она смолкает и, оставив рот открытым, отчуждено пялится в большущие глаза котенка.
Глаза, цвет которых значительно отличается от стандарта Иммора.
Морщу нос и вздергиваю брови, когда она поднимает взгляд на меня.
Беспощадная работа мысли.
А потом опять сравнительный анализ, в течение которого я успеваю разок зевнуть.
И снова работа мысли.
Мой разум наполнен безмятежностью. Рано или поздно Тамаре все равно пришлось бы узнать. Так что пусть она прямо сейчас сама и додумкает.
‒ А-а-а! — выдает она и резво отскакивает от нас. — У вас же глаза… один в один!
‒ Да? А я и не заметила… Тьфу, ладно. — Закидываю голову и отстранено оцениваю живописность потолка второго этажа. — В курсе я. Точь-в-точь такие же.
Всхрапываю, когда Тамара вдруг хватает меня за плечо и одним мощным рывком доволакивает мое тело до другого конца лестницы. Силой ее порыва даже удалось оторвать от меня мелкого упыреныша. Тот, насупившись, остается на месте и накрепко вцепляется в перила.
‒ Эй, полегче. Оторвешь дорогое от дешевого, ‒ бурчу я, спихивая с плеча руку Тамары.
‒ Мама родненькая, ‒ в ответ принимается она причитать и вдобавок вдруг бросается меня обнимать. — Что же этот ужас небесный с тобой сотворил?! Это ж как в голову-то пришло?! Он что… тебя… пока ты в коме… у-у… Это же… криминал!
‒ А я о чем? — охотно соглашаюсь и из солидарности даже дарю ей ответные объятия. — Только Тео ни в какую не дает мне его засудить.
Заприметив, что Тамара вот-вот готова впасть в еще большую истерику, чем та, что ранее устраивала я, пресекаю попытку и сбивчиво объясняю то, что рассказывали проклятые прихлебатели Виви, но не упоминая при этом признание меня мертвой и присваивание моему телу инвентарного номера. Одно дело — самой в шутку называть себя «дохлой» и «мертвецом» при Тамаре, другое — по-настоящему им быть. Думаю, такого откровения она не переживет. Ей достаточно знать, что я все это время была в коме. Долгий сон. И только.
Чуть успокоившись, Тамара тоже переходит на шепот:
‒ Зачем Вацлаву подсаживать в тебя эмбрионы и варганить совместных детей, если на его холостяцкую красивость облизываются сотни отменных девиц Иммора?
‒ Нашла о чем спросить. — Пожимаю плечами. Прекрасно, настал тот миг, когда я могу обсуждать этот вздор спокойно. — Сносного ответа не сумел сформулировать даже башка-мужик Тео. Мое предположение: Вацлав — псих. Его бы запереть, а не к империям подпускать. Сечешь?
‒ Секу, ‒ растеряно повторяет за мной Тамара. — А ты сама-то… в норме?
‒ Нет. Но кто ж об этом заботится? Расслабься. Свое, мягко говоря, недовольство я уже выразила Виви. Но если ты желаешь ради меня опустить на его голову люстру, мешать не стану.
‒ Наверное, с люстрой не получится. — Тамара, скуксившись, лезет ко мне нежиться. Раньше она всегда так делала, когда жаждала почувствовать некую безопасность. Просто утыкалась носом мне в плечо и о чем-то тихонечко ворчала. В настоящее время такое провернуть получилось с трудом. Она стала выше меня, но все равно согнулась, чтобы ткнуться в плечо шмыгающим носом. — Я не в том положении, чтобы… хнык… критиковать поступки Вацлава… хнык…
‒ Угу, ‒ бесстрастно соглашаюсь я, поглаживая ее по волосам.
Улавливаю блеск глаз Эли, наблюдающего за нами с другой стороны лестницы. Может, цвет глаз он и стащил у меня, но пламя в них бьется отнюдь не человеческое.
‒ Но малышок такой краси-и-и-ивенький, ‒ сипит мне в плечо Тамара. — А старшенький тоже та-а-акой коте-е-еночек?
Сказала бы я, какой Лирис. Ох, как сказала бы. Оба с этими их гордыми «Я Люминэ». Однако поберегу душевную организацию моей подруги. Паразиты ведь тоже бывают милыми.
ГЛАВА 33. АМБИЦИИ ИСКАЖЕННОЙ ГРАНИ
