Маски сбежавшей невесты (СИ) - Яблонцева Валерия

— Ваше величество, — решилась я. — Есть ещё кое-что, о чем я хотела бы попросить.

— Слушаю, леди Митчел.

— Мэрион. Ее тело не было захоронено должным образом. Εсли мне будет дозволено провести обряд…

— Разумеется, — Солнцеликая Гвеновид кивнула. — Леди Мэрион Голден-Митчел будет похоронена со всеми почестями согласно ее статусу и заслугам перед Айоной. Я лично буду присутствовать на ритуале.

— Благодарю, ваше величество, — я низко поклонилась. — Это большая честь для меня.

Камень силы в императорском перстне сверкнул серебром. Изящно очерченные губы раскрылись.

— И для меня тоже, Эверли, — голос леди Гвеновид, тихий и легкий, словно дыхание, прозвучал лишь для меня одной. — Поверь, и для меня тоже.

Торжественные похороны леди Мэрион Митчел были назначены на последний день весны — через девять дней после судьбоносного разговора с Императрицей. Я была готова отплыть следующим же утром — несмотря на все положительные перемены, оставаться на Дворцовом острове хотя бы на день дольше необходимого не хотелось.

Коул не возражал. Барон Рихард Сильвен, готовящийся заменить графа на посту начальника службы безопасности Солнцеликой, был доверенным помощником лорда Хенсли и уважаемым человеком среди стражей, так что передача дел не должна была занять дольше недели. Сборы требовали и того меньше. За Коула упаковкой картин, мебели и пересылкой вещей занимались камердинер и дворцовые слуги, а я в дополнение к единственному сундуку разжилась лишь парой приличных платьев. Внушительный саквояж с документами и расходными книгами по землям Южного Айлеса, полученный от казначея Императрицы, отправился до поры в сейф лорда Хенсли. Коул обещал заняться ими позже — по дороге в Варравию у нас будет достаточно времени, чтобы вникнуть в дела герцогства и решить вопрос с управляющим.

Но беспокоили меня не похороны Мэр, внезапно свалившийся титул герцогини или предстоящее двухнедельное путешествие на одной из комфортабельных каравелл осиротевшей варравийской делегации. Нет.

Единственным, что занимало мои мысли… была Лоррейн.

Лоррейн, не делавшая ровным счетом ничего для подготовки к будущему отъезду. Заговаривавшая мне зубы рассказами о грядущих нововведениях в Айоне, о смене политического курса страны, а потом убегавшая по «неотложным делам» Солнцеликой, как только я решалась завести разговор о нашем варравийском будущем. Оживленная, возбужденная, деятельная сверх всякой меры, она казалась такой знакомой… и одновременно такой чужой. А нам с Коулом оставалось лишь наблюдать и гадать, что же происходит в ее бедовой головке.

На четвертый день я не выдержала. Заманила графиню какао и пирожными, встала в дверях и, наконец, решительно задала волнующий меня вопрос.

Ответ Лорри поразил в самое сердце.

— Я не поеду.

— Что? — выпалила я, чувствуя, как рушится созданный в голове образ идеального мира, где я, Коул и Лорри будем наслаждаться покоем и свободой в Варравии. — Почему? Как?

Подруга посмотрела на меня неожиданно строго и серьезно.

— Я понимаю, почему ты хочешь уехать, Эв, — тихо проговорила она. — После того, что тебе пришлось пережить по вине лорда Голдена и бывшего Императора, ты не желаешь оставаться в Айоне ни одной лишней секунды, и это нормально. Я понимаю Коула, который готов отправиться за тобой хоть на край света. Ты как никто заслуживаешь любви, и я уверена, ты сделаешь моего брата счастливейшим из мужчин, а он тебя — счастливейшей из женщин. Но я так не могу, Эв. Не могу все бросить и просто жить дальше, как будто ничего не случилось. Как будто Айона не обнажила свое прогнившее нутро. Как будто магия крови была лишь дурным сном. Нет. Я хочу перемен для своей страны. И я хочу быть той, кто претворит их в жизнь.

— Лорри… — только и смогла выдохнуть я.

На душе было горько, хотя где-то глубоко внутри я понимала, что к этому все и шло.

Γрафиня вздохнула, устремив тяжелый взгляд за окно на ярко синеющее небо.

— Знаю, все думали, что пережив заточение в подвале Дома Удовольствий, я осознаю свои ошибки, успокоюсь, стану тихой боязливой женой и матерью, вздрагивающей от каждой тени. Но нет. Да, мне было страшно. Мне было ужасно, безумно страшно. И очень тяжело. Но спасла меня мысль, в которую я вцепилась, как в соломинку — я должна выжить, выдержать, справиться, чтобы иметь возможность сделать так, чтобы никто и никогда не был вынужден проходить через то, через что прошла я. И вот я здесь, на свободе, и теперь я знаю точно — я хочу изменить мир, Эверли. Я хочу сделать его лучше и безопаснее. И в первую очередь — для нас, для женщин. Я мечтаю, чтобы нас перестали считать бессловесными фарфоровыми куклами, годными только для брака, рождения сыновей и украшения гостиной. Меня спасло то, что лорд Голден даже не подумал надежно запирать свои ужасные книги, решив, что магией я способна только завивать локоны и ловить упавшие шпильки. Мне повезло, — изумрудные глаза сверкнули эхом пережитого страха и боли, — да, мне повезло, Эв. Но таких, как я, единицы, а должно быть гораздо, гораздо больше. Если я могу сделать для этого хоть что-то, я должна. И тогда все пережитое будет не напрасно.

— Ох, Лорри, — я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Сердце переполнилось сочувствием и стыдом за то, что я даже не думала, все это время не думала, что Лорри в чем-то было куда тяжелее, чем Коулу и мне. Я шагнула к ней, заключая графиню в крепкие объятия. — Прости меня. Пожалуйста, прости!

— Ох, Эв, — она тихо фыркнула. Узкие ладошки погладили меня по спине. — Тебе не за что извиняться и незачем плакать. Не ты держала меня в сыром подземелье и планировала использовать в качестве кровавой жертвы, — Лорри прижалась ко мне еще теснее. — Забудь обо всем дурном. У тебя впереди прекрасная жизнь с удивительным мужчиной, а у меня — большие планы на место доверенной советницы Солнцеликой. Только ты никому-никому, это пока секрет. А ещё я хочу записаться на университетские курсы по криминалистике в Лонбурге. Осталось только получить согласие отца. И вот тут мне нужна твоя помощь…

— Без шансов, — отрезал притворно грозный любимый голос. Я обернулась и увидела стоявшего в дверях покоев графини лорда Хенсли. Он явно слышал наш разговор — и, судя по залегшей меж бровями печальной морщинке, не только часть про советницу и курсы. — Отец никогда не одобрит твоего образовательного порыва.

— Как будто мне нужно его одобрение! — юная графиня дерзко вздернула нос. — Попрошу Солнцеликую написать ему строгое официальное письмо. Императрице он отказать не посмеет.

— Не стоит его беспокоить. Как твой основной опекун вне Хенсшира, я дам согласие, — Лорри довольно взвизгнула, но быстро замолчала, натолкнувшись на строгий взгляд брата, — если пообещаешь вести себя благоразумно.

— И не надейся. Я собираюсь нести свет просвещения в наш мрачный шовинистический мир.

— Боги, — лорд Хенсли тяжело вздохнул. — Мне искренне жаль мужчин Айоны.

— Не переживай, — утешила брата графиня. — Ты уезжаешь в Варравию, так что сможешь сполна наслаждаться всеми благами патриархата в компании очаровательной молодой жены, пока я буду отстаивать права женщин на усы и ношение штанов.

Я хихикнула.

— От всей души советую присмотреться к барону Сильвену. Уверена, у вас найдется много общих тем для обсуждения.

— Правда? — Лорри округлила глаза. — Это какие такие еще темы?

— Усы.

Коул, глядя на нас, закатил глаза.

Остроносая лодка покачивалась на волнах у самого конца причала, украшенного цветами и веточками пахучих трав. Солнце медленно опускалось за горизонт, отмеряя последние секунды весны, и небо полыхало алым пожаром. Ни ветерка, ни облачка — казалось, сама природа застыла в траурном ожидании.

Топ.

Топ.

Четыре пары ног синхронно двинулись по деревянному причалу.

Топ.

Топ.

Слаженно, одинаково — так, что открытые носилки с телом Мэрион даже не дрогнули, величественно плывя по воздуху на каменных плечах стражей.