Дж Уорд - Желание

Именно поэтому она прогнала всех отсюда.

Держась поодаль, она смерила взглядом кусок мяса, привязанный к ее столу. В свете свечей, Джим Херон был покрыт узором из крови, черного воска и прочих жидкостей в лучших традициях Джексона Поллока[109]. Он дышал с трудом сквозь опухшие, потрескавшиеся губы. На животе растянулась карта из шрамов, которые она сделала собственными когтями; его бедра также были отмечены ее именем и символами.

А член использовали до такого состояния, что он выглядел таким же израненным, как и все тело Херона.

И, тем не менее, Джим не кричал, не умолял и даже не открыл глаз. Ни ругани, ни слез. Ничего.

Девина не знала, злиться на себя и своих прислужников за то, что они не достаточно жестко над ним поработали…. Или же влюбиться в Джима.

В любом случае, она намеревалась получить свой кусочек его плоти. Один вопрос: как?

Она прекрасно понимала, что существовало два способа сломать кого-то. Один –

внешний: сдираешь кожу, плоть, половые органы, пока физическая боль вкупе с истощением и стыдом не уничтожит внутренний стержень. Второй способ — противоположный: находишь внутреннюю трещину и стучишь по ней пресловутым молоточком, пока не обрушится вся стена.

Обычно для нее было достаточно первого варианта, учитывая имеющиеся под рукой приемы… он также веселее, поэтому она всегда начинала с пыток. Второй способ был коварней, но приносил не меньшее удовольствие. У каждого человека есть ключи к их внутренним дверям; ей нужно лишь подобрать правильный, который пустит ее в голову и в душу заданного индивида.

В случае Джима Херона… ну, было ясно, что он заставит ее потрудиться. У ее Эдриана появился соперник за звание Любимой Игрушки.

Что же выбрать…

Его мать. Его мать была предпочтительным вариантом, но Девина не сможет заполучить настоящую душу, и он достаточно умен, чтобы распознать подделку.

К счастью, было иное решение, которое оказалось в ее власти.

Вне очагов света извивались плененные и заточенные ею в зверских стенах души. Руки, конечности, ноги и головы периодически появлялись на поверхности, никогда не покидая подвешенного состояния целиком. Мученики вечно будут искать спасения.

Радость от созерцания своей коллекции отвлекла ее, но также пробудила голод: она должна получить Джима в ряды своих трофеев. Отчаянно желала этого. Сначала все казалось лишь развлечением; однако сейчас, после этой сессии, все стало намного серьезнее.

Она хотела владеть им.

Обратившись к его лицу, она обнаружила спокойное выражение, которое почти не поддавалось пониманию. Как мужчина мог пережить такие пытки… он даже не поморщился. Он также не боялся того, что было впереди.

Однако она исправит это.

И ей нравилось думать, что эта сила внутри него отчасти напоминала ее. Эти сочувствующие ангелы с лицемерной моралью и суждениями… Слабые, они такие слабые. До того слабые, что она не желала проигрывать игру Найджелу не потому, что могла править землей и раем и всем, что пролегает между солнцем и луной… но потому, что проигрыш кучке слабаков станет полным позором.

Но Джим… он был лучше их всех. В глубине души он был похож на нее.

Печально, что его придется отправить на землю так скоро; но игра должна продолжиться. Прежде, чем Джим уйдет, Девина собиралась оставить на нем свой след, дать нечто большее, чем первый пробник их «Долгой и Несчастливой Жизни». В конце концов, раны на его коже были относительно неглубокими. Однако душевные раны уходили намного, намного глубже.

И бессмертные в этом плане приносили больше радости, поскольку вместе с их разумом продолжала существовать и память… и значит, Девина может оставить вечные шрамы.

Посмотрев на стену, протянувшуюся на мили вперед, Девина вспомнила о психологе и терапии. Была в ее «выздоровлении» одна область, недоступная ей, и эта ситуация с Джимом доказала, как ее маленькая проблема со стеной пришлась кстати.

Никогда не знаешь, что тебе может понадобиться.

Протянув руку, она выхватила из верхних слоев стройную фигуру, вытягивая ее мимо других душ, призывая к себе. Когда фигура оказалась на полу, Девина призвала душу и облачила ее в телесную форму, которую она носила на земле.

Девина улыбнулась увиденному. Сколько пользы в столь слабой и неприметной форме.

Повернувшись к столу, она сказала:

— Джим? У меня есть кое-кто, кого ты захочешь увидеть.

Лежа на столе Девины, Джим сомневался в ее словах. Искренне сомневался.

К тому же, в настоящий момент его зрение отказывалось работать.

Больше ничто не причиняло боли, что значительно облегчало происходящее дерьмо. Но в обмен за блаженное онемение, его сознание забилось в темный угол внутреннего дома. Оно еще не заснуло, лишь собиралось: слух перешел в хлопковую фазу, где все звуки были приглушенными, а под кожей распространился холод.

Классические признаки шока заставили его задуматься, а могла ли Девина на самом деле убить его.

Она не убила Эдриана, но было ли это из-за привязанности?

— Оставлю вас наедине, чтобы вы познакомились.

Удовлетворение в голосе Девины было плохой новостью, учитывая, что она делала все возможное из антигуманного, чтобы сломать его, в течение последних… сколько прошло времени? Часов? Должно быть.

Шаги. Удаляющиеся.

Дверь. Закрылась.

Тишина.

Но что-то было рядом с ним. Джим чувствовал слева чье-то присутствие.

Лежа с закрытыми глазами, две вещи он знал наверняка: Девина не могла уйти далеко, и то, что она закрыла с ним, находилось близко.

Чье-то дыхание — первое, на что он обратил внимание. Тихое, прерывистое. Так дышат люди в процессе выздоровления. Может, оно принадлежало ему?

Нет. Ритм другой.

Он осторожно повернул голову в сторону звука и выпустил слюну, его рот очищался от того, что он не мог глотать из-за ошейника вокруг горла.

Что бы ни стояло рядом с ним, оно сделало очередной прерывистый вдох. А потом он услышал тихие щелчки.

Что, черт возьми, это такое?

В конечном итоге любопытство взяло верх, и Джим разлепил одно веко… точнее сказать, попытался. Потребовалось две попытки, и пришлось поднять брови до самой линии волос, чтобы гребаный глаз открылся…

Поначалу Джим не мог определить, на что смотрит. Но невозможно отрицать светлые волосы… длинные светлые волосы, спускающиеся вниз по хрупким плечам.

Последний раз он видел их всего два дня назад. В ванной Девины.

Они были пропитаны кровью.

Девочка, которую принесли в жертву ради защиты зеркала Девины, была одета в грязное платье, тонкие ручки укрывали груди, одна ладошка спустилась вниз, прикрывая промежность. Чудесным образом она казалась не тронутой, но травма была на лицо: ее глаза были широко распахнуты, и в них плескался ужас…