Дж Уорд - Желание

— Хорошо. Тогда хорошо.

Теплая ладонь накрыла ее руку и сжала. Руки ее отца лежали на столе, и Гри поняла, что это был Исаак. Когда она посмотрела на него, он разорвал контакт, его касание длилось ровно столько, чтобы Гри почувствовала, что он с ней, но при этом не чувствовала себя стесненной.

Боже, сколько в нем противоречий. Жестокий. Сексуальный. Оберегающий.

Мысленно дав себе затрещину, она сосредоточилась на своем отце.

— Ты начал что-то говорить?

Кивнув, он собрался с духом, прежде чем вновь перевести взгляд на Исаака:

— Как далеко ты готов зайти?

— Я не стану выдавать других оперативников, — ответил Исаак, — но я готов пойти до конца относительно своих заданий. Того, что я делал для Матиаса. Что я знаю о нем и его заместителе. Куда они посылали меня. Проблема в том, что мои знания — мозаика… есть много всего, о чем мне известно лишь отрывочно.

— Позволь показать тебе кое-что.

Ее отец встал из-за стола, и Гри не успела опомниться, как секция полки выдвинулась вперед и отъехала влево, являя взору сейф, вмонтированный в каменную стену. Прочная дверь открывалась отпечатком пальца на панели, и внутри он был не такой большой… по горизонтали не больше блокнота размером 8,5 на 14 дюймов[107], и примерно шесть дюймов[108] высоту.

Отец вернулся к столу с толстой папкой в руке.

— Это все, что мне удалось собрать. Имена. Даты. Люди. Места. Может, это освежит твою память. — Он постучал по обложке. — Я выясню, к кому обратиться. Нельзя узнать наверняка, кто входит во внутренний круг Матиаса… у правительственного заговора крепкие корни, а также множество побегов, которые невозможно увидеть. Белый дом — не вариант, и это проблема общегосударственного масштаба, поэтому связи на уровне штата не помогут. Но вот, что я думаю…

С каждым словом голос ее отца становился все более властным, возрастающая решительность придавала ему вид оплота, которым — как она всегда считала — он и являлся. И пока он озвучивал планы, Гри чувствовала перемену в своем сердце.

Но, сдвиги в большей степени были обусловлены словами Исаака: никто из нас не знает, во что мы ввязываемся, пока не становится слишком поздно…

Ее брат был оберегаемым наркоманом, зависимым первого порядка, который вероятней всего умер бы от своей собственной руки… но это простая констатация сложившейся тогда ситуации, которая не оправдывала то, что с ним сделали. И Гри удивлялась тому, как сильно отец скорбел о потере. Они с Дэниелом не виделись, по меньшей мере, год до той ужасной ночи: когда очередная терапия в дорогостоящем реабилитационном центре потерпела неудачу, ее отец зашел в тупик, как это случается со многими семьями. Он сделал все, что мог, для своего сына, пережил десять лет периодических реабилитаций, которые дарили предательскую надежду, но неумолимо сопровождались длинными, темными месяцами, в течение которых никто не знал, где Дэниел и жив ли он.

Ее отец безутешно горевал из-за его смерти. Так сильно, что неделю просидел в кресле с бутылкой джина под рукой.

И теперь она знала причину. Он верил, что был ответственен за смерть сына.

Она наблюдала за ним, пока он говорил, замечая возраст, отразившийся на его лице… морщины в уголках глаз и губ, слегка поникшую линию подбородка. Он оставался красивым мужчиной, но так и не женился второй раз. Из-за беспорядка, в который был втянут? Вероятно.

Определенно.

Но признаки старения были связаны не только с течением времени. Сказался стресс, страдания и…

Она обратила свое внимание на Исаака, его прищуренный, пронизывающий, словно лазер, взгляд был серьезным, бледные радужки буквально светились готовностью к бою. Забавно, говоря о происхождении, образовании, связях и опыте между ними пролегала пропасть. И, тем не менее, они были во многом похожи.

Особенно объединенные общей миссией, желанием поступить правильно.

— Гри?

Встряхнувшись, она посмотрела на отца. Он протягивал ей что-то… платок? Но зачем…

Когда она почувствовала, как что-то коснулось руки, она посмотрела вниз. Серебристая слезинка собралась воедино после падения, сливаясь в маленький блестящий круг на ее коже.

Упала следующая слеза, портя все старания первой… но потом пара объединила силы, удваивая критическую массу.

Она взяла платок и промокнула слезы.

— Мне очень жаль, — произнес отец.

Вытерев лицо, она свернула льняную ткань, вспоминая, как он сделал то же самое тогда, на кухне.

— Знаешь что, — пробормотала она. — Извинения ничего не значат. — Она коснулась рукой папки, которую он принес. — Это… то, что вы вдвоем делаете… значит все.

Единственное, что может исправить сложившуюся ситуацию.

Чтобы закрыть тему, она открыла папку…

Нахмурившись, Гри наклонилась ближе. На первой странице была копия четырех снимков. Все мужчины. Каждый из которых был похож на Исаака, но разной национальности. Под фотографиями, рукой ее отца были написаны имена, даты рождения, номера страховок, где их видели в последний раз… но ни одна из анкет не была заполнена полностью. И под тремя из фотографий была отметка «МЕРТВ».

Она перевернула страницу, потом еще и еще. Все то же. Столько лиц.

— Я хочу привлечь Джима Херона к делу, — сказал Исаак. — Чем больше свидетелей, тем лучше…

— Джима Херона? — переспросил отец. — Захарию?

— Да. Я видел его этим вечером, а также прошлой ночью. Решил, что его послали, чтобы убить меня, но выяснилось, что он хочет помочь… по крайней мере, так он сказал.

— Ты видел его?

— Он был с двумя парнями. Я не узнал их, но они выглядели так, будто могли состоять в подразделении.

— Но…

— О, Боже мой, — прошептала Гри, придвинув одну из страниц еще ближе. — Это он.

— Джим Херон мертв, — раздался голос ее отца, когда она указала на одну из фотографий. — Был застрелен в Колдвелле, штат Нью-Йорк. Четыре дня назад.

— Это он, — повторила Гри, постучав по фотографии.

— Как ты узнала? — голос Исаака звучал озадаченным. — Гри… как ты узнала?

Она подняла взгляд:

— Узнала что?

— Что это Джим Херон.

Отодвинув палец в сторону, она увидела под фотографией имя «Захария».

— Ну, я не знаю, кто это, но именно этот мужчина появился в моей спальне прошлой ночью. В образе ангела.

Глава 32

Ничего не помогало.

Далеко в глубинах Ада, где плененные ею души были заточены в клейких стенах, и в спокойном воздухе эхом раздавались льстивые стоны ее прислужников, Девина страдала от серьезной неудовлетворенности.