Vanitas - Дарья Шварц

Феерическая гадость! Только Далеон мог такое отчебучить.

Но каким детским восторгом сияло его лицо!

Из горла Люции вырвался нервный смешок.

А ярость, бурлящая внутри, испарилась, как пузырьки шампанского. Её сменило безбашенное озорство.

Видимо, придурство заразно.

Люция изящно затанцевала в сторону Далеона, в такт быстрой мелодии. Принц сверкнул ямочками на щеках, отбросил юбку куда-то в толпу и встретил её с распростёртыми объятьями.

Они взялись за руки, теперь уже без ненависти и взаимного желания причинить боль, и заскользили в череде ритмичных па, тонко чувствуя друг друга, угадывая движения с полувзгляда. Подстраиваясь и направляя. Подчиняясь и подчиняя.

Никогда ещё они не работали так слаженно.

Никогда ещё так не наслаждались обществом друг друга.

И не испытывали такого удовольствия от танца.

Музыка подходила к концу, ускорялась.

Рывок вправо, влево, поворот, скачок.

С разворота Далеон перехватил Люцию за локти. Она подпрыгнула, вскидывая ноги. Исподняя юбка взметнулась, острые мыски туфель прошлись в считанных сантиметрах от ошарашенного лица Орфея и скрылись за опавшим подолом.

Принц утянул Люцию в прогиб, и финальный аккорд оборвался.

Зал взорвался аплодисментами.

Партнёры тяжело дышали, глядя друг другу в глаза, и оба не находили слов. То, что произошло сейчас между ними… Сложно описать. Только на уровне чувств…

Единение. Принятие. Резонанс.

Они ощущали это.

Они поняли что-то… в чём ни за что бы не признались. Ни мысленно, ни вслух. Ни друзьям, ни родным, ни даже себе. Хотя нет, себе, быть может, и сознались, но шёпотом, тихо-тихо, так чтоб даже Боги не услышали.

И это «что-то» не нравилось им обоим одинаково, почти физически причиняло дискомфорт, стучало изнутри: «Беги, беги, беги!».

Оба не сдвинулись с места.

Люция уязвимо скукожилась в руках принца и отвела взор. Если бы он сейчас сказал хоть слово из своего мерзкого арсенала оскорблений, то уничтожил бы её. Разбил на кусочки. Люц знала точно.

Но Далеон лишь подался к ней в напряжённом молчании.

* * *

Дыхание скользнуло по щеке.

— Неплохо, Леон, — откуда-то сверху раздался томный голосок Меридии, принц замер. Тонкие пальцы пробежали по его напряжённому плечу. — Отличное шоу получилось. Даже Его Величество в восторге. Если за восторг можно считать отсутствие складки меж его бровей и вмятину на щеке. Или это ямочка? Ладно, отпускай уже эту несчастную, а то гости начинают странно коситься.

— Угум, — нахмурился он и выпустил девушку.

Она чуть не упала. Вовремя подставила руку и оттолкнулась от пола кончиками пальцев. Её немного пошатывало, а блистательный зал поплыл, как смазанная картина.

Всё. Осеннее вино отравило её кровь.

Как дойти до стеночки или колонны и не растянуться позорно на полу?

Взгляд почему-то уперся в спину Далеона.

Тот обратился к Меридии всем корпусом и самозабвенно целовал бледные ручки в жемчужных браслетах и кольцах. Амфибия беззвучно хохотала, рдея щеками, принц ухмылялся.

О Люции все напрочь забыли.

Внутри неё затянулись узлы ярости, и обиды, и ещё какого-то омерзительно горького чувства, от которого спирало дыхание и скручивало кишки. Магия в грудине клокотала, желая выплеснуться на слащавую парочку и лицемерный зал лавовым потоком, выжигающим всё на своём пути.

Лишь бы больше не видеть их. Никого из них.

Лишь бы больше не чувствовать боли.

Унижения.

Использованности.

Люция пружинисто шагнула вперёд, к любовничкам, когда на плечо легла тонкопалая ручка.

— Тебе пора, — холодно сказала Сесиль и с силой толкнула её в толпу танцующих. Террины с радостью затянули её в бурный поток разнузданных плясок и бешеной музыки.

Скрипки, виолончели, волынки и барабаны гремели у неё в ушах, отдаваясь в пульс и больную голову. Люц кружило и мотало из стороны в сторону, из рук в руки, как бочку в шторм.

Её бесстыдно трогали, как угодно и где угодно, касались волос, груди и бёдер, выдергивали шпильки, дергали за волосы, царапали по обнаженным плечам, коленям, шее и передавали дальше, и вращали, вращали, вращали в безумной карусели. Лица смазались в цветные пятна с застывшими ухмылками и светящимися глазницами.

Люция ещё пыталась слабо отбиться, вырваться из безумной круговерти. Но её ноги двигались сами по себе, отплясывали, подпрыгивали, бросались от партнера к партнёру, к мужчине, женщине, ребёнку. Им дела не было. Лишь бы плясать, плясать без остановки.

До мозолей, до сукровицы, до мяса.

Это какой-то трюк? Проклятие? Но на ней же оберег — сапфировые четки!

Мысли путались, сосредоточиться не получалось. Вино одурманило разум, танец лишил рассудка. Ни одно заклинание не шло на язык.

Неразборчивый…

Лепет.

Хрип.

Воздуха не хватает.

Паника.

А ноги танцуют.

Мозоли горят, кровят, режут по нервам.

Пот градом катится по лбу, шее, груди, спине.

Сердце дергается в груди,

Быстрее и быстрее.

Сейчас лопнет.

Лопнет!

Новый партнер.

Кружит.

В глазах темнеет.

Наконец-то смерть.

Ледяной воздух обжигает пылающую кожу, створка хлопает за спиной.

Люция судорожно хватает ртом ночную свежесть, спотыкается на лестнице на каждом шагу, но продолжает кружиться с неизвестным террином. Хотя музыку из зала едва слышно, сил у девушки нет. Но стопы… стопы двигаются, скользят, топают, рисуют фигуры и тянут партнера следовать за ней, продолжать, танцевать, ещё и ещё.

Она сейчас задохнётся.

— Да, стой! Стой же ты! — гневно выкрикнул лэр. Схватил её под подмышки и приподнял над землей, встряхивая.

Люция столкнулась с фиолетовыми глазами Рафаэля, и чуть не разрыдалась от облегчения. Дыхание её вырывалась рваными хрипами, а ноги продолжали дёргаться, точно в припадке, пока с них не соскочили кожаные туфли.

И эти туфли, упав на траву, радостно поскакали дальше, к саду, к лесу, выплетая танцевальные пируэты под одну им слышную бойкую мелодию.

Фарси и деймон оторопело наблюдали за ними.

— Н-да, — произнёс он, не выпуская девушку из рук. — Кто-то решил жестоко подшутить над тобой.

— Я даже знаю кто, — шикнула она, тяжело дыша.

«Светловолосая зеленоглазая гадина».

Аж сплюнуть захотелось.

— Я уж думал, терринское вино так ударило по тебе…

— Что я решила сдохнуть в танце? Чудесная смерть! Почти, как в койке на красотке, — безрадостно усмехнулась Люция и попыталась отстраниться. Ей стало полегче, но четвёртый принц не отпустил: прижал к груди, как большую плюшевую игрушку, и понёс к фонтану напротив.

Люц не стала противиться, даже приобняла его за шею ослабшим руками. Уткнулась носом в пахнущий розами воротник золотистого дублета и, как назло, вспомнила, что вся мокрая от пота и наверняка воняет как… человек.