Герой - Клэр Кент

— Это твой песик, Эсси?

— На самом деле не мой. Я видела его в городе, и о нем некому было позаботиться, поэтому он захотел поехать со мной. Нам нужно спросить твоего папу, можно ли ему остаться.

Рина поднимает на отца свои большие голубые глаза.

— Ведь можно, папочка? Я ему уже очень нравлюсь, так что ему будет грустно, если ему придется уйти.

Пес, похоже, хорошо ладит с детьми. Он не реагирует и не отстраняется, когда Рина протягивает руку, чтобы поиграть с его ушами. Его глаза пристально смотрят на меня, как будто он знает, что мы ждем ответа.

Зед бросает на меня красноречивый взгляд — скорее нетерпеливый, чем раздраженный — а затем переводит взгляд на свою дочь, а затем на собаку.

— Он может остаться, если будет хорошо себя вести и не доставит неприятностей. Он чужой, а с незнакомцами сейчас всегда нужно быть осторожными.

— Я знаю, — торжественно кивает Рина. Она протягивает руку, чтобы погладить пса по голове, но уже более осторожно. — Лучше всего прятаться от незнакомцев. Но он хороший пес. Я знаю это.

— Посмотрим.

— Я принесла тебе подарки, — говорю я девочке, чтобы отвлечь ее от защиты собаки. — Я положила их тебе на кровать, так почему бы тебе не пойти и не посмотреть на них, пока папа знакомится с собакой поближе.

— Подарки! — отвлекшись, она вприпрыжку возвращается в хижину. — Что ты мне принесла?

Зед бросает на меня взгляд.

— Прости. Я же не нарочно отыскивала этого беднягу. Он был с теми людьми в городе, и они причиняли ему боль. Я не могла просто оставить его там умирать с голоду.

— Я знаю, что ты не могла.

Я не могу сказать по его лицу, что бы он сделал на моем месте, но его совет для меня всегда заключался в одном — делать все необходимое, чтобы позаботиться о себе, даже если это означает, что мы не можем позаботиться о других.

Иногда нам приходится быть безжалостными, если мы хотим жить.

Это неплохой совет. Вот во что превратился мир после Падения. И я научилась лучше принимать трудные решения для выживания.

Возможно, мне следовало быть более безжалостной к псу, но я не такая.

Если Зед хочет, чтобы мы были безжалостны, он может сделать это сам.

Он приседает, чтобы оказаться на уровне глаз пса, который сидит прямо, как будто знает, что его оценивают. Зед делает резкое, целенаправленное движение, и пес отшатывается, но не рычит и не бросается на него.

Почесав пса за ушами, Зед спрашивает:

— Ты хороший мальчик, а, дружок? — он ощупывает морду собаки. Открывает пасть и просовывает пальцы между зубами.

Животное не кусается. Даже не вырывается.

Затем Зед встает.

— Ладно. Он не кажется агрессивным, но присмотри за ним какое-то время. Ему придется самому добывать себе пищу.

— Я уже говорила ему об этом.

Уголки губ Зеда слегка приподнимаются.

— Вот как?

— Да. Но какую бы жизнь мы ему ни подарили, она будет лучше той, что была у него до сих пор.

— Я верю в это. Я поработаю с Риной, чтобы она не слишком его хватала. Как мы его назовем?

— Не знаю. Может, стоит узнать, что думает Рина?

— Я бы предпочел, чтобы не она придумывала кличку на случай, если он не задержится.

— Хорошо, — я думаю о том, как Зед только что назвал его. — Как насчет Дружок?

Его губы снова изгибаются в улыбке. Это его вариант смеха.

— Подойдет.

Приняв это решение, я направляюсь в хижину, чтобы узнать, что Рина думает о своей новой кукле и одежде.

* * *

Остаток дня мы чистим, разделываем и убираем кости из пойманной Зедом и Риной рыбы, чтобы потом высушить ее полосками. Зед поджаривает одну из них на ужин, и мы едим ее с консервированной фасолью. Ужин получается довольно вкусным, и Рина с удовольствием принимает вечернюю ванну.

Я на улице, убираю во дворе после того, как мы поработали с рыбой, а Зед пошел укладывать ее спать и теперь вернулся.

— Она хотела, чтобы Дружок спал с ней.

— Не сомневаюсь. Но не думаю, что он уже готов ко сну, — пес все еще бродит по двору, пытаясь запомнить все новые запахи.

— Он кажется довольно добродушным.

— Да. Мне тоже так кажется, — я сгребала с травы груду костей и чешуи, но теперь опираюсь на старые грабли и наблюдаю за Дружком. — Он будет хорошей компанией.

— Не привязывайся слишком сильно.

— От того, что ты мне это говоришь, ничего не изменится.

— Думаешь, я этого не знаю? — он качает головой. — У тебя сегодня был хороший улов.

— Да, но в основном это было добычей мародеров. Здесь почти ничего не осталось для собирательства. Как и в любом из близлежащих городов.

— Я знаю, — он встречается со мной взглядом. — И я не знаю, как долго рыба продержится в реке.

Никто из нас ничего не отвечает. Мы оба знаем, что это реальность. Единственная причина, по которой мы так долго здесь продержались — это доступ к большой реке с запасами рыбы, которые нелегко истощить. Но это не будет длиться вечно. Когда не останется ничего, что можно добывать, и когда станет слишком трудно найти достаточно рыбы, чтобы прокормиться, нам придется уехать, как это уже сделали все остальные в этом регионе.

Большинство людей уезжает на запад. Предполагается, что там есть развитые районы, в некоторых из них даже растущая инфраструктура. Зеду, Рине и мне тоже рано или поздно придется уехать. Сейчас с Риной все в порядке, но скоро ей понадобятся другие дети. Она не сможет прожить всю свою жизнь только со мной и Зедом.

Мы всегда знали, что наша жизнь здесь может быть только временной.

Но собирать вещи и переезжать куда-то еще очень опасно. Мы пока не готовы к этому.

На улице темнеет, и я поворачиваю голову, когда слышу, как что-то шуршит в лесу позади нас.

Зед быстро встает передо мной, заслоняя меня своим телом от того, что движется снаружи.

Не знаю, понимает ли он, что это, или нет, но его голос звучит тихо, когда он говорит:

— Уже поздно. Давай зайдем внутрь.

Я зову собаку и направляюсь к двери, ставя грабли на место, прежде чем войти внутрь.

Рина уже спит.

В прошлой жизни было бы слишком рано ложиться спать. Сейчас, наверное, всего семь или восемь часов вечера.