Кофейня на краю звёздного неба - Элиса Лисовская
— Что, Алистер? Тоже хочешь станцевать? — хихикнула я, глядя на него. Мне казалось, что он вот-вот засмеется или, что еще хуже, поставит лапку у виска и прокрутит ее, мол, досталась мне хозяйка — сумасшедшая. Но лис просто молча смотрел на меня своими умными глазами. — А нельзя! У тебя лапки!
Белоснежный, красивый… и совсем не дикий. Как мадам Дювалье его приручила? Да еще и так воспитала? Он сидел с таким достоинством, словно не лис вовсе, а заезжий принц, случайно забредший в мою кофейню.
— Эх, лисик, — вздохнула я, делая очередной глоток вина, — нет в моей жизни нормального мужика! Такого, чтоб сердце замирало… Воспитанного, умного,.. а главное — любящего!
Алистер, казалось, слушал меня с пониманием.
— Да, лис! Был бы ты мужиком с такими характеристиками, я бы за тебя замуж вышла, не раздумывая! — Еще глоток вина, и меня понесло… — Бибиди-бобиди-бум! А стань-ка ты мужиком! Настоящим! Чтоб как из этих… дорам! Как их… кицунэ! Во!
Внезапно комната поплыла перед глазами. Голова закружилась, пол ушел из-под ног. Последнее, что я увидела, — белый лис, сидящий передо мной. Он словно покрылся серебристым маревом, начал расти, меняться… превращаться… в мужчину? Сознание, не выдержав такого издевательства, милосердно отключилось. Надо меньше пить! И меньше кутить!
Глава 3. Звездопад и лис
Проснулась я по ощущениям глубокой ночью от запаха кофе и едва слышных шагов. Сквозь пелену сна разлепила веки и увидела начищенные до блеска, лакированные ботинки. Стоп, что? Я же теперь живу одна. Ну, или почти одна, если не считать одного белоснежного нахала. Мысли, словно осколки разбитого зеркала, никак не желали складываться в цельную картину. В голове — густой туман, а перед глазами — эти чертовы ботинки. Что ж, не с ними же беседовать.
— Вы кто? — вскрикнула я, пытаясь продраться сквозь завесу алкогольного марева.
Воспоминания вспыхивали урывками, как кадры из плохо смонтированного фильма: Артем, выдающий мне отставку, Софа, моя верная боевая подруга, утешающая меня бокалом вина (который, кажется, незаметно превратился в бутылку), потом какой-то шарф, белая лиса, кофейня, договор и, о боже, покупка недвижки. Зачем, зачем я смешала шампанское с вином?! Желудок, очевидно, разделял мое негодование и решил немедленно извергнуть содержимое аккурат на начищенные до блеска ботинки незнакомца. Погодите, я же закрывала дверь! Точно закрывала! И вроде бы даже с лисом успела пропустить по стаканчику или мне это приснилось?
— Приятно познакомиться, Ада, — раздался голос, прорезая пелену похмельного забытья.
С трудом подняла голову. Надо мной возвышался, скажем так, весьма привлекательный экземпляр мужского пола. Высокий, со светлыми, как свежевыпавший снег, слегка взъерошенными волосами, которые небрежно падали на лоб, он напоминал мне кого-то, может какую-то модель? Красные глаза юноши смотрели на меня с таким неодобрением, словно я не на его ботинки, а на алтарь всех богов выблевала священную амброзию. Прямой нос и твёрдая линия подбородка говорили о сильном, даже упрямом характере. А вот губы, хоть и сжатые в тонкую линию, казалось, вот-вот растянутся в лёгкой, почти незаметной улыбке. Странное сочетание, как будто он одновременно и раздражён, и забавляется ситуацией. Нет, такого парня в моем доме быть не могло. И вообще, никаких парней в моем доме быть не должно! Только лис. Белый, наглый, молчаливый лис. Кстати, а где эта наглая морда?
— Ик, а откуда вы знаете мое имя? И кто вы вообще такой? — выдавила я, пытаясь встать. Получилось не очень грациозно, мир поплыл перед глазами, и я чуть не свалилась обратно на диван.
— Рейган Рейнхард, — ответил он, и тут же дернулся, словно вспомнив что-то неприятное. Сжав губы, он добавил — Или для тебя Алистер.
— То есть, я не сошла с ума, и лиса действительно стала мужиком? — пробормотала я, схватившись за голову. — Супер! Просто супер! На кой черт я только купила эту кофейню с таким дополнением?! Подожди то есть ты. Ты видел, как я танцую? — до меня внезапно дошёл весь ужас ситуации. В голове пронеслись обрывки воспоминаний: я, с лампой вместо микрофона, изображаю нечто среднее между танцем аборигенов и ритуальным обрядом вызова дождя.
— Если будешь столько пить каждый день, тебе не только такое привидится, но и дракон в панталонах, знаешь, таких розовых, — ухмыльнулся он, стрельнув в меня быстрым взглядом. — И да, я видел, как ты танцевала. Пеньюар, кстати, восхитительный.
Вот наглый лис! Озабоченный гад! Судя по его самодовольной ухмылке, девушек у него было много. Фу. И что он несет про дракона? Какой еще дракон?! Он, видимо, надо мной издевается. Может, он племянник мадам Дювалье? Ну не бывает же так, чтобы лисы превращались в людей! Это же не сказка какая-нибудь, и не роман! Хотя а что, если я именно в такой роман и попала? Где героиня ведет себя, как последняя идиотка хотя, потом у этой идиотки все хорошо. Но для этого надо влюбляться а я только рассталась. Ой… меня опять тошнит…
— Судя по твоему лицу, тебе нужно не кофе, а рассол, — констатировал Рейган (или Алистер? Да какая, к черту, разница!) и исчез в недрах квартиры.
А через пять минут вернулся с гадостью. Терпеть не могу рассол! О чем немедленно и сообщила лису, теперь уже в человеческом обличье.
— Тебя стошнило на мои ботинки, не выпьешь рассол — стошнит на ковер. Будешь тогда его сама чистить, — недовольно пробурчал он, протягивая мне стакан с мутной жидкостью.
— Вот и буду! — выпалила я. — И вообще, есть куча средств от тошноты! Например, чай с мятой!
— Если принесу, тебя перестанет тошнить? — спросил он со скепсисом. Дождавшись моего энергичного кивка, он исчез и вернулся через пару минут с чашкой чая и тазом. Своевременно, кстати.
Тошнота подкатывала мерзкими, липкими волнами, грозясь выплеснуть наружу остатки вчерашнего веселья. Прощай, шампанское, прощай, беспечность, а жаль. Без алкогольного дурмана осколки реальности впивались в душу особенно остро. Расставание с Артёмом пульсировало тупой болью где-то в районе солнечного сплетения, а перспектива вновь глотать успокоительные вызывала лишь горькую усмешку. Психологи, со своими мантрами про пять стадий принятия — отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие — могли катиться ко всем чертям. Отрицание? Да мне, кажется, плевать. Изменил, ну и ладно. Бывает, с каждым. Гнев? На кого злиться-то? На Артёма? На Пелагею, с которой он, собственно, и изменил? Нет, не то топливо, чтобы разжигать в себе пожар ярости. Вот депрессия… депрессия уже тут как тут, пригрелась, расположилась,
