Хозяйка древнего замка, или Таинственный граф в наследство - Анна Жнец
Я помогла графу спуститься с крыльца, и мы медленно двинулись к цели. Мелкие камешки зашуршали под нашими ногами.
— Вы уже сварили для меня лекарство? — спросил Роберт Дарес, и я почувствовала, как флакончик с отравой оттягивает карман моего пальто.
Сердце зашлось в груди. Захотелось достать бутылочку и немедленно выплеснуть ее содержимое себе под ноги, но при графе я не рискнула поддаться соблазну.
— Чтобы сварить нужное зелье, мне надо больше узнать о вашей болезни. Сэр Борген рассказал только то, что она неожиданная и загадочная.
— Это так, — Его Сиятельство поджал губы. — В один миг все изменилось. Вскоре после свадьбы я слег. С каждым днем мне становилось все хуже, а доктора только разводили руками. Никто не мог понять, что со мной.
— После свадьбы? Вы женаты?
Я видела перстень из черного нефрита на его безымянном пальце и знала, что граф в разводе, но задала этот вопрос в надежде выведать подробности.
Его Сиятельство нахмурился и надолго замолчал. Его рука сильнее стиснула трость, а на лице заиграли мышцы.
— Был, — процедил он сквозь зубы. — Был женат. Она ушла. Ни одной женщине не хочется возиться с калекой.
Глядя на его сдвинутые брови, на глубокую морщинку на лбу, мне отчаянно захотелось повернуть время вспять и успеть прикусить язык — придержать свое неуместное любопытство. Вышло бестактно и неловко.
— Простите. С моей стороны спрашивать о таком было невежливо.
— Она умерла, — добавил граф, повергнув меня в еще большее смущение. — До того, как мы официально расторгли брак. Погибла при весьма странных обстоятельствах.
Только сейчас я вспомнила, что черные кольца из нефрита носили в Глосселе не только разведенные, но и вдовцы.
— Еще раз простите за мой вопрос.
Его Сиятельство не ответил.
Мы дошли до скамейки, и Роберт Дарес рухнул на нее с изяществом сломанной деревянной куклы. Судя по выражению лица, он стыдился своей неуклюжести, вызванной болезнью. На впалых щеках разгорелся лихорадочный румянец.
— Теперь я расскажу, почему ношу на глазах повязку, — он упер конец трости в землю меж расставленными ногами и сложил руки на серебряном набалдашнике.
Я притихла, боясь спугнуть его неосторожным словом и даже звуком своего дыхания.
Послеполуденное солнце ласкало лицо, легкий ветерок колыхал ветки дуба над головой, и по земле скользила тонкая паутинка тени.
— Сначала болезнь сковала мои мышцы, — сказал Роберт Дарес глухим, надтреснутым голосом. — Мне стало тяжело ходить, делать самые простые вещи. Тело было словно деревянное. Совершенно меня не слушалось. Начались мигрени. А потом я понял, что мне больно смотреть на свет. Дикая резь в глазах проходила только в полной темноте. Даже пламя свечи причиняло нестерпимые страдания. Семейный доктор пришел к выводу, что это последствия моей странной болезни.
— Вы обращались к другим врачам?
Какая мутная, подозрительная история! Шестое чувство подсказывало, что в ней замешен небезызвестный сэр Борген.
— Разумеется. К лучшим лекарям Стоуншира. Никто из них не смог мне помочь. Единственная полезная рекомендация, которую они мне дали, — беречь глаза от света, дабы не погубить зрение.
— Поэтому днем вы носите повязку, — заключила я. — А ночью снимаете ее?
— Только если рядом нет горящей свечи.
Да уж… жить в кромешном мраке, едва двигаться, пока твои ровесники вовсю наслаждаются дарами молодости... Ужасно!
У бедняги был такой печальный, убитый вид, что захотелось сделать для него что-нибудь хорошее, чем-то его порадовать.
Меня осенило. Вкусной едой!
После картонной пересоленной стряпни Агнесс граф мечтал наконец насладиться нормальным ужином.
Что бы ему такого приготовить?
Глава 9
В саду на свежем воздухе мы провели около часа. Его Сиятельство задумчиво молчал, и я больше не пыталась вовлечь его в разговор. Он просто сидел, опершись руками на трость, и наслаждался свободой от четырех стен. Его ноздри раздувались. Роберт Дарес жадно дышал ароматами весны.
Сначала я пыталась любоваться его благородным профилем, но граф будто чувствовал мой взгляд: стоило на него посмотреть, и он тотчас обращал ко мне лицо. Казалось, он видит меня сквозь черную непроницаемую повязку на глазах. Я смущалась и принималась разглядывать свои руки, сложенные на коленях.
В какой-то момент Его Сиятельство завозился на скамейке, и стало понятно: он хочет домой, но не может самостоятельно подняться на ноги. Чтобы не унижать мужчину просьбами о помощи, я встала и без лишних слов подхватила его под локоть.
— Благодарю, — сухо, сквозь зубы пробурчал этот гордец.
Солнце спустилось к деревушке у подножия холма. Ближе к вечеру начало холодать. Мы неторопливо возвращались к замку, и наши удлиненные тени шли впереди нас.
На крыльце Роберт Дарес протяжно вздохнул, словно морально готовясь к сложному подъему по лестнице.
Ох уж эта лестница! Я уже и сама ненавидела ее прокля́тую: столько мучений она доставляла.
— Как вы смотрите на то, чтобы переехать на первый этаж, Ваше Сиятельство? Или спальни есть только на втором?
— На первом живут слуги, — нахмурился Роберт Дарес.
— Очень жаль. Тогда надо позвать плотника и отремонтировать лестницу. Ее в любом случае надо привести в порядок.
Пока мы пересекали холл, хозяин Вулшира хранил задумчивое молчание, но только я поставила ногу на первую ступеньку, как он повернулся ко мне и решительно заявил:
— Отведите меня в гостиную. Я подожду там, пока для меня подготовят бывшую комнату Стюарта, нашего уволившегося дворецкого.
— Она на первом этаже, я так понимаю?
— Разумеется. Иначе зачем мне заселяться в коморку слуги?
Обрадованная его сговорчивостью — видимо, графу очень не хотелось снова сражаться с лестницей — я проводила больного туда, куда он просил, и оставила отдыхать на диване рядом с растопленным камином. На каминной полке поблескивал серебряный колокольчик. Это был уже третий колокольчик, который я увидела по дороге в гостиную. Один висел на крючке рядом с гардеробной, другой притаился на тумбе у вазы с цветами в холле. В третий я позвонила, догадавшись о его назначении.
— Шарлотта!
Раздались торопливые шаги, заскрипели доски паркета под тяжестью ног, следом до меня донеслись звуки одышки — горничная Шарлотта спешила на зов госпожи.
— Слушаю, леди Кейдж.
Ее взгляд скользнул мне за спину, к сидящему на диване графу.
На пухлом лице служанки отразилась растерянность и тут же — что-то очень похожее на испуг.
Подозрительно. Она не просто удивилась, заметив хозяина
