Ларчик для ведуньи - Яна Тарьянова
«Здесь, среди волков, никому не будет дела – рысь, барс или брысь. Все коты – экзотика. Без пристального внимания к длине хвоста и размеру кисточек на ушах».
Прежде чем отправить сообщение, он вышел на веранду и прислушался. Шум машин на Полевой, карканье ворон, заливистая волчья перекличка, в которой он не понимал ни слова. Илларион тихо зашипел, сбрасывая накопившееся раздражение – все-таки лисы родня псов, хоть и прикрытая другой шубой.
Неподалеку скрипнула дверь.
– Вить! – крикнула женщина, растягивая единственную гласную в сокращенном имени. – Ви-и-и-ть! Сбегай за хлебом! И соли купи пачку.
«Ну и ладно, – подумал Илларион, делая шаг в дом. – Не приживемся – не расстреляют. Всегда можно вернуться к родителям под бок».
Глава 2. Альма. Взрослая жизнь
Имя, данное при рождении – Здравка – не спасло дочь от хворей. Альма не сразу поняла, что Здравке не подходит оленье молоко – традиционный прикорм котят-дарсов. Дочь истошно орала после еды, маялась животом и слабела быстрее, чем росла. Просьба привезти коровье молоко из города вызвала у мужа приступ ярости. Пепельник сдержался, не тронул их с дочкой ни когтем, ни пальцем, только выл и орал, пугая оленей и мелкую живность, обитавшую вокруг заимки.
Альма, мало на что надеясь, повторила просьбу отцу – в его ежемесячный визит. Получила равнодушный ответ: «Или привыкнет, или подохнет. Мне больная внучка не нужна». Пришлось выкручиваться, изобретая блюда из имеющегося набора продуктов – без оленьего молока. Альма ловила куропаток и рыбу, варила бульоны и студень с ягелем, почти несладкие кисели – тот же ягель, крахмал и замороженные или свежие фрукты. Здравка ела неохотно, продолжала худеть и плакать, Пепельник злился, требовал: «Заткни ее, чтобы я этого писка не слышал!», но уйти в город не позволял. Следил, дважды возвращал, пресекая попытки сбежать с котенком в зубах. Со временем начал оставлять Здравку в заложницах, отпуская Альму на охоту и сбор ягеля или ягод на полдня. Страх, что Пепельник сделает с дочкой что-то плохое, обессиливал. Охота и рыбалка не удавались. Альма все чаще возвращалась без добычи, кормила и долго укачивала капризничающего ребенка, задремывала, стараясь не проваливаться в глубокий сон. Чтобы на следующий день повторить те же самые действия: охота, рыбалка, готовка, нянченье, тревожное забытье.
Отец в каждый свой приезд повторял: «Радуйся, что я тебя хорошему альфе отдал. И тебя, и ребенка терпит. Не бьет». Альма кивала, опасаясь перечить не просто старшему родичу – шаману! – и каждый раз думала, что Пепельник не бьет ее только из опасения навлечь на себя гнев отца. Муж не блистал умом, это было заметно. Зато отличался исполнительностью. Если бы Альма знала, какие Пепельнику выдали инструкции, жить было бы намного легче. Но она ничего не знала. Шарахалась, услышав громкое слово, вздрагивала при резком жесте – все время ждала подвоха.
Временами, когда бесконечный страх разжимал когти, Альма понимала – происходит что-то странное. Она прекрасно помнила свое детство: жила то на заимке у матери, то в интернате. Знала ли она, что ее отец – шаман? Знала. На праздниках, когда древесные барсы, собиравшиеся возле тайного святилища, молили Кароя и Линшу о богатой добыче и легкой зимовке, ждали изъявления их воли, отец одарял ее дополнительным прикосновением ко лбу, проговаривал: «Да пребудет с тобой благость». Иногда Альме приходилось добираться домой одной, потому что мать покорялась воле альфы, оставалась рядом с ним, чтобы утолить голод тела. На заимку к матери отец никогда не приезжал, про Альму сказал: «Она мне не пригодится, кошки дар не наследуют». Не любил, не баловал, не обижал – нормальное отношение для древесного барса.
В школе Альма училась урывками. После весенних дождей ее забирали, используя как рабочие руки по сбору напитавшегося водой ягеля – это был основной заработок матери, сдававшей ценное сырье на заготовительный пункт. Летом и ранней осенью надо было запасать ягоды, рыбу и птицу. Зимой Альму отправляли в интернат, чтобы сэкономить припасы, а весной, после первых проталин, начинался новый круг забот.
Психолог и сотрудник Федеральной Службы сохранения популяции древесных барсов пришли к ней незадолго до вручения аттестата о среднем образовании – выданного из жалости и пестревшего натянутыми тройками. Расспросили о планах на будущее, выяснили, что у нее нет ни целей, ни определенных желаний, и предложили два варианта на выбор. Она могла получить государственную субсидию на строительство отдельной заимки, а могла остаться в городе, устроившись на работу. Альма осторожно сообщила человеку и рыси, что у нее нет никакой профессии. И она не уверена, что сможет работать на каком-нибудь заводе или на стройке – там слишком много других оборотней и людей.
– Ваш преподаватель по народным ремеслам дал вам превосходную характеристику. Мы можем предложить вам место в научно-фольклорном Центре, созданном для сохранения национальной культуры дарсов.
Звучало красиво, а на самом деле Центру требовался простой ремесленник, который будет изготавливать сувениры для ЗАГСов и туристов. Платили немного, зато предоставляли жилье в коттеджном поселке, питание в столовой, прикрепляли к спецполиклинике и обеспечивали любыми лекарствами по назначению врача.
Альма хорошо подумала и выбрала город. Она не любила толпу, старалась не заходить в торговые центры, кинотеатры, лишний раз не гуляла по шумным улицам. Но и не испытывала неприязни ни к людям, ни к рысям, ни к другим дарсам – спокойно общалась один на один, могла посидеть в небольшой компании. Ее тревожила мысль, что однажды природа возьмет свое, и ей придется искать более-менее подходящего кота. Альма избегала прикосновений, с недоумением смотрела на рысей, которые постоянно тянулись друг к другу, бодались лбами, терлись носами и мурлыкали, не стесняясь посторонних. Она представляла себе знакомых дарсов – на ее потоке учились пятеро котов – и сомневалась, что захочет кого-то потрогать без серьезного повода. И кошка не подталкивала ее искать подходящее дупло, чтобы подманивать призывным воем кота – ограничивалась беготней по лесопарку и окрестностям поселка.
Четыре года, прожитые в одиночестве, стали лучшим временем в ее жизни. Она довольно быстро нашла себе дело по душе – изготавливала вежи, приманки для благоволения Линши, обещающие приплод в семье. Плетеные талисманы ей не удавались – выходили кривыми и косыми, с некрасиво торчащими нитями. А первая же вежа получилась аккуратной, руки сами налепили кисточки на треугольных ушках фигурок, и куратор улыбнулась: «Ой, какие милые рыси! Надо
