Ларчик для ведуньи - Яна Тарьянова
Илларион осмотрелся и признался себе, что разочарован. На фотографиях забор скрывала копна зелени, по стенам дома, закрывая окна, ползли какие-то вьющиеся цветы, уличный палисадник и деревья на участке радовали глаз и сердце. Сейчас кирпичное строение выглядело уныло, двор покрывал раскисший грязноватый снег, а рядом с протоптанной дорожкой отпечатались волчьи следы. Мелкие – вероятно, бегал щенок.
Вдали, в конце переулка, просматривались ворота с гербом. Судя по отметке на карте – тот самый госпиталь МЧС, который упомянул Матеаш. Возле казенного здания дорогу обрамляли пирамидальные тополя. Без листвы они напоминали лысоватые метлы, воткнутые в землю гигантом-садовником. Ветки и тянувшиеся вдоль улицы провода были обсижены хрипло каркающими воронами.
– Вот и приветственный хор, – пробормотал Илларион.
Это можно было счесть знаком судьбы, ответом кого-то из близнецов на просьбу. Дома, в Хвойно-Морозненской области, вороний крик оповещал о начале весны, приглашал оборотней на праздник, частенько заканчивавшийся лесными свадьбами. Шесть лет назад, в апреле, Вороний праздник помог Иллариону умилостивить Берту – древесная барса приняла пакет печений-птичек из ведомственной столовой и впустила его в дом. Правда, через три года окончательно вышвырнула и запретила возвращаться. Но в этом Илларион не винил никого – ни Кароя, ни Линшу, ни столовскую выпечку, ни ворон.
Братислав дернул ручку, показывая, что хочет выйти из машины.
– Ты не проголодался? У нас есть бутерброды, бабушка тебе положила подарок от зайчика. Может быть, пожуешь?
Сын замотал головой и с удвоенной силой атаковал ручку. Илларион сдался и помог ему выйти, надеясь, что свернувшая в переулок машина предвещает встречу с хозяевами. Он угадал – из припарковавшегося белого седана выбрались говорливые лисы, которые хором осыпали комплиментами и его, и Брайко. Сын зашипел, когда к нему попытались протянуть руку, но в дом идти согласился – побежал вперед, бороздя сугроб и зачерпывая снег широкими голенищами сапожек.
– Котел включим, и комнаты тут же прогреются, – пообещал лис Елисей. – Я приезжаю, раз в два дня протапливаю, сырости нет, не сомневайтесь. Смотрите. У соседнего дома к участку примыкает глухая стена. В окна к вам никто заглядывать не будет. С улицы летом зеленью все заплетает.
Кодовый замок щелкнул, впуская их во двор.
– Вот навес для машины. Вот веранда, через нее вход в дом. Сад тут хоть и небольшой, но плодоносный. Черешня хорошая, темная, мы ее каждый год на компоты собираем. Груша летняя, мелкая, вкусная. Слива и грецкий орех. И виноград. А это дорожка к беседке. Там мангал, летом шашлыки можно жарить.
Илларион кивнул, вслед за лисицей вошел в длинную прихожую, помог сыну разуться, быстро снял ботинки и заглянул в первую комнату – огромную кухню-столовую. Поначалу он больше принюхивался, чем смотрел. Когда убедился, что дом пахнет свежей краской, деревом, пыльной тканью и совсем немного лисами, успокоился.
Все оказалось знакомым и привычным. Такая же двуспальная кровать, как у него в квартире, такой же диван в гостиной, как у родителей, такие же однотонные светлые обои, типовые шкафы, стеллажи, кухонная посуда. Все из сети гипермаркетов, снабжавших товарами для дома огромный континент – от севера до юга. Не хватало только двухъярусной кровати-домика с горкой, любимой мебели-игрушки Брайко.
– Нравится здесь? – спросил он у сына, присаживаясь на корточки. – Поедем смотреть что-то еще? Или поживем? Если разонравится – переедем, найдем что-то другое.
Брайко деловито вышел в прихожую, выглянул на веранду. Осмотрел заснеженный сад, вернулся, влез на подоконник, проверил вид на улицу. Спросил:
– Где моя кровать?
– Привезут, – пообещал Илларион. – Ты же помнишь, что я ее разобрал и отвез на вокзал. Мы прилетели самолетом, а она едет поездом. Выберешь другую кровать, поспишь на ней, чтобы хорошенько по домику соскучиться.
Сын воспринял его слова очень прямолинейно. Прошелся по комнатам, влез на застеленную покрывалом односпальную кровать в самой маленькой спальне, закрыл глаза и мгновенно уснул – прямо в верхней одежде. Илларион счел это знаком судьбы, осторожно снял с Брайко куртку и шапку, и заговорил о заключении договора.
Он честно предупредил хозяев, что может вернуться в Хвойно-Морозненск по семейным обстоятельствам – если не приживется. И найти себе другой дом, если в этом им с сыном будет неудобно.
– На первый взгляд меня все устраивает. И две спальни, и то, что у вас одна комната стоит свободная, без мебели. Я уже писал, что мне надо будет собрать кроватку-домик, которая приедет в контейнере.
– Никаких проблем, собирайте. Ненужную спальню закроете. Мебель мы увозить не будем, некуда. В крайнем случае, если вам комната понадобится под кабинет, разберем лишнюю кровать, спинки и боковины спрячем в кладовку, а матрас поставим где-нибудь, чтобы не мешал.
За разговорами заварили чай. Илларион вытащил из рюкзака бутерброды, мысленно поблагодарив маму за предусмотрительность. И пакет пряников пригодился, и вафли – он честно оставлял долю сыну, не зная, когда они смогут сходить в магазин.
– Магазин до десяти, – охотно ответил Елисей на его вопрос. – До Полевой полтора квартала пройдете, свернете направо, через два дома увидите. Марина иногда раньше закрывает, лучше прямо до десяти не тянуть. В девять всегда открыто. Еще «Овощи-Фрукты» в другой стороне, почти рядом с банком, но они до восьми, а то и раньше закрываются. У них основной расчет на то, что кто из офисов и с фабрики домой идет, картошку на суп покупает или кабачки на жареху. А в продуктовый со всех окрестных кварталов ходят. У нас тут тихо, спокойно, все друг друга знают. Десятилетиями живут, в одном и том же магазине хлеб и сахар покупают, поздравляют друг друга с праздниками, и сливы на вишню меняют, чтобы варенье варить. Сдаем мы – потому что в старый родительский дом переехали, он поменьше. И Никанор сдает – на другой стороне дом, чуть ближе к госпиталю.
– Видел объявление, – кивнул Илларион. – Но его сняли до того, как я успел поторговаться.
– Не знаю, кому он сдал, не говорили еще соседи. Если будут шуметь-мешать, кто-нибудь сразу участковому пожалуется. Вразумят. Говорю вам – у нас тут тихо. Ни пьянок, ни гулянок, ни музыки на весь квартал. Шашлыки летом жарят, дым бывает. Но с мерами предосторожности – мангалы, обустроенные площадки, бочки с водой под рукой. Пожаров не случалось, Хлебодарная миловала.
– Это хорошо. Не хотелось бы брать работу на дом.
– За госпиталем маленький пляж. Летом можно на речку ходить, если на море уезжать не будете. Берег песчаный, тень от плакучих ив. Городские власти долго воевали, купаться запрещали, а потом поняли, что привычку не переборешь. Расчистили дно, поставили спасательную вышку, причал с моторной лодкой, туалет и пару раздевалок. Большой пляж ниже по течению, в основном народ туда выбирается – там и кафе,