Великая княжна Настасья (СИ) - Лин Айлин
Очнувшись ото сна, ближе к закату, Могута с трудом сел, облокотившись о лавку. Испуганно смотрела на него Настасья. Да уж не тронулась ли умом девка? Вон и словечка вымолвить не может, дрожит точно лист осиновый.
С лаской обратился к ней воевода:
- Настасьюшка, али не признала меня? Это же я дядька Могута, – воин внимательно смотрел в глаза девушки, да нет, на полоумную непохожа, взгляд живой, осмысленный. Неужто убийство братьев так подкосило княжну или успели степняки обидеть девочку?
Воевода поднял связанные руки:
- Настенька, развяжи меня, я не причиню тебе зла.
Могута и сам мог разорвать верёвки, да только боялся ещё больше её напугать. Снова взглядом указал на путы:
- Развяжи меня, Настасьюшка, - повторил, медленно проговаривая каждое слово.
Бочком, будто к чужому шла, княжна всё же к нему приблизилась, и, быстро стянув верёвки, сразу же отскочила к двери, точно боялась, что сейчас ударит её Могута.
Тихо сидел воевода, почти не шевелясь, ласково разговаривая с княжной, стараясь успокоить её. Вот уже и перестала дрожать Настенька, может, признала всё-таки? Принесла ему воды, а сама поглядывает с любопытством, точно в первый раз видит.
Надо возвращаться скорее в Вежу. Да как покажет он такую дочь родителям? Что скажет княгинюшка? Эх, не уберёг дитя!
Воевода и не заметил, как одолела его вновь дремота, откинулся он на свой плащ, да снова провалился в глубокий сон. Уже не слыша, как хлопочет о нём Настенька.
Глава 5
Воин пришёл в сознание.
Я поначалу испугалась, но голос его был ласковым, а глаза добрыми. Не понимая толком смысл речей, осознала только то, что вреда он мне причинять не собирается. По его просьбе срезала верёвку, опутывающую руки. Мужчина долго что-то рассказывал мне, а в сознании всплывали образы из чужой памяти, словно это была моя родная речь, только позабытая. Общий смысл сказанного с каждым мгновением становился всё более понятным: дома меня ждут родители, сам воин называл себя моим дядей, наверное, родственник.
Недолго продлилось его бодрствование, утомившись, он повалился на плащ и заснул. Мне оставалось только накрыть его полами одеяния, всё же пол в хибаре был холодным. Подбросив ещё пару поленьев в зев очага, села у печки, и посмотрела в огонь. Сна не было, чудились с улицы невнятные шорохи: пугали голоса ночных птиц и неведомые звуки леса. А вдруг волки вернутся, чтобы продолжить своё страшное пиршество, только в этот раз главным блюдом у них стану я и спящий дядька?
По речи мужчины поняла, что он хочет отвести меня домой. Вернее туда, где жила девушка, чьё тело я теперь заняла. Как быть? Смогу ли я выдать себя за неё? И мне пришло в голову получше рассмотреть оружие воина, так можно хоть немного сориентироваться во времени, куда я попала.
Долго и внимательно осматривала кольчугу: двурядная, из хорошего железа, всё это говорило о высоком статусе мужчины, если только не снял он её с убитого. И такое возможно. Меч обоюдоострый с широким клинком судя по узорам полотна, из дамасской стали, рукоять богато украшена, по перекрестью и навершию вились затейливая вязь. Нож тоже был не из дешёвых, с утолщённой спинкой и удлинённым черенком, рукоять из кости также покрыта орнаментальной резьбой, характерной для Руси IX–XI века. Но оружие могло передаваться и по наследству, от отца к сыну. Думаю, не ошибусь, если время, в которое я угодила, не позднее XI века. То, что очнулась в родной России, радовало, окажись сейчас в Европе, пришлось бы мне совсем несладко, ещё и в ведьмы могли записать, кто их знает дремучих?
Вид оружия невольно успокоил. Я разглядывала клинки, любовалась узорами стали, всё, к чему так привыкла за годы работы оружейником. Неплохо было бы вспомнить и историю, кто там княжил в Киеве? К своему стыду, я ведала лишь о металле и оружии, и немного припоминала сведения из школьной программы, какие-то знания о престолонаследии сохранились, но были обрывочными и куцыми. Вроде уже должен занять престол Владимир.
Осмотрела шею воина: крестика не было, из этого следует, что народ ещё не крестился. На кожаном ремешке висел круглый амулет с изображением шестилучевого коловрата внутри. Значит, не миновали ещё времена древних богов.
Вернулась к печке и задумалась: как же не выдать себя? Мало ли, посчитают самозванкой или хуже того, заподозрят, что тут замешано колдовство. Долго ли протяну тогда? Убьют, и дело с концом. О нравах десятого века я имела весьма смутное представление. Но свои суеверия были везде. Судя по тому, что рассказал воин, случилось что-то страшное, а значит, надо прикинуться потерянной и напуганной до потери речи ребёнком, как после серьёзного стресса. Есть шанс, что не разгадают, что отныне в теле Настеньки поселилась другая душа.
Только сейчас пришло осознание: прошедшая ночь — это лишь начало моих испытаний и оно было не самым сложным, ягодки, как говорится, впереди. Кто знает, может остаться в лесу с диким зверьём куда безопасней, чем идти к людям? Человеческая жестокость переплюнет любого хищника.
Долго сидела, глядя на танцующее пламя, голова разболелась от переживаний, но усталость дала о себе знать: глаза начали закрываться, мысли путаться. Набрав из сундука остатки тряпья, соорудила себе подобие матраца на лавке, а то от жёсткой лежанки болела каждая косточка. Растянувшись на импровизированном ложе, мгновенно уснула.
Поутру меня разбудил шум, открыв глаза, увидела, что воин, хоть и с трудом, но уже держится на ногах. Он с тихим ворчанием разглядывал свои разрезанные рубахи, потом шумно вздохнул и, кое-как собрав лоскуты воедино, обернул их полоской какой-то ткани. С кольчугой ему пришлось сложнее, железная одёжка была тяжёлой, а рука ещё плохо слушалась, да и, вероятно, сильно болела. Морщась и скрипя зубами, богатырь принялся осторожно надевать своё обмундирование. Справившись с кольчугой, тяжело дыша, обернулся ко мне.
- Утро доброе, Настенька! Вставай, голубушка, пора домой воротиться, - странное чувство, словно в лингафонном кабинете, когда слышишь чужую речь и перевод одновременно.
Я не отозвалась, только кивнула, отвечать было боязно. Мелькнула мысль, что девушка была моей тёзкой, это хорошо, не придётся привыкать к чужому имени.
Богатырь, накинув на плечи плащ и выразительным жестом указав на дверь, шагнул наружу. А я замерла, едва дыша, даже коленки подрагивали: как меня примут в этом чужом мире? Неизвестность пугала…
Тихое жалобное блеяние вернуло из тисков страха в реальность.
Козочка! Я зашла за печь и отвязала верёвку, ведя животинку в поводу. Бросать её здесь никак нельзя, помрёт ведь от голода, выгони в лес, задерут волки.
Так, втроём, и отправились в путь по еле различимым тропам.
Лес был густой и труднопроходимый, нередко встречались заваленные буреломом прогалины, как мужчине удавалось здесь отыскивать дорогу, непонятно. Часто попадались просто исполинские деревья, наверное, в три обхвата, а может, и больше, их ветви терялись где-то в небе. Палая листва стелилась мягким ковром под ноги, приглушая наши шаги. По веткам скакали юркие белки, с любопытством поглядывая на нас. Могучие разлапистые сосны зелёными мазками виднелись среди голых стволов. Под ветвями эдаких великанов можно устроиться не хуже, чем в шатре. Всё вокруг готовилось к зимнему сну, чтобы пробудиться с первым звоном капели к новой жизни. Краски потускнели, жухлая трава была бурой, лишь в вышине, среди ветвей виднелось ярко-голубое небо. Мы брели уже достаточно долго, а чаща и не думала заканчиваться. Сколько же ещё топать до дома? Ноги гудели, упиралась коза, чуя запах хищников - её приходилось буквально волочить за собой. Воин, погрузившись в свои мысли, казалось, не замечал ничего вокруг. От усталости притупился страх, мне уже было всё равно, куда приведут и к кому, только бы поскорее закончилось это изнурительное путешествие.
