3:0 в пользу Шапочки (СИ) - Ли Марина

Я не знаю, что услышал Вадик, но он вдруг сорвался с места и побежал, а я следом за ним. По лунной тропе каждый оборотень бежит за мечтой. Стыдно признаться, но я мечтала не о карьере, не о больших деньгах, не о славе. Я мечтала о трёх вещах: о любящем и любимом муже, о шестерых волчатах, от которых бы пахло молоком и нежностью, и я даже согласна, чтобы у одного из них были синие глаза, и о собственном большом доме.

Ничего особенного, но моя волчица пришла ко мне уже на окраине, и весь остальной путь по лунной тропе мы бежали вместе. Она была намного старше, и опытнее, и мудрее, когда её душа услышала мой зов. Но, как ни странно, мы сразу же нашли общий язык. Буквально с первой минуты. И я не знаю, хорошо это или плохо, но у меня не было ни приступов неконтролируемого призыва зверя, ни перепадов настроения, ни агрессии, ни лунного безумия. Мне иногда вообще казалось, что я уже родилась со своей волчицей внутри.

Хотя, конечно, все мы рождаемся людьми. Этому правилу оборотни своих младенцев учат ещё до того, как те начинают ходить.

А Вадик тем временем бежал к Орлиному обрыву. В наших краях это был единственный смертельно опасный обрыв. Привередливый, как беременная первым ребёнком жена Вожака, хитрый, как взбесившаяся лиса, и такой же непредсказуемый. Не самый лучший путь для лунной тропы, если честно.

– Вадик! – позвала я, забыв о том, что после жертвенной крови брат меня уже не услышит. – Вадик, стой! Владислав!

Но он летел вперёд с такой скоростью, что я, даже призвав волчицу, никак не могла его догнать.

Мы выбежали из леса, и брат внезапно свернул, помчавшись вдоль обрыва, но по самому-самому его краю. А мы с волчицей, подвывая от ужаса и дурного предчувствия, следом. Лапы проваливались в мягкую глиняную почву, земля неаккуратными комьями летела вниз, туда, где ревел осенними водами Олений ручей.

И мы почти догнали, одного прыжка не хватило, когда земля ускользнула из-под ног Вадика, и мальчишка полетел вниз.

Закричав, завыв, зарычав, я рванула следом, но уже в полёте меня остановил мощный, выбивающий дыхание и сбивающий с ног удар. И одновременно плеснуло такой силой, что позвоночник выгнулся, выбрасывая меня из мира волков в мир людей.

Перед глазами плыло, но я повела головой из стороны в сторону, поднялась на четвереньки и поползла к краю обрыва. В этот раз меня схватили крепкие руки. Тряхнули с такой злостью, что я кончик языка прикусила, и зарычали:

– Тебе жить надоело?

Я полоснула отросшими когтями по светлому пятну, которое, судя по всему, было мужским лицом, и простонала:

– Мой брат! Там мой брат! Это его лунная тропа, идиот!

А потом из обрыва с пугающим клёкотом вылетела большая… нет, огромная… нет, гигантская. Да! Из обрыва вылетела гигантская птица, и, закрыв своими крыльями Луну, торжествующе прокричала:

– Адик! Адик! Адик!

– Чтоб мне сдохнуть, Красная Шапочка, – ахнул удерживающий меня мужчина, – если это не аргентавис! Как говоришь, зовут твоего брата?

– Владислав, – шепнула я, и огромная птица, будто бы услышав меня, издала такой пронзительный звук, что у меня заложило уши, а потом опустилась на землю и с игривым любопытством посмотрела в мою сторону. Клянусь, этот аргентавис тоже был птенцом.

И ещё он был прекрасен. Мощные лапы, невероятных размеров крылья, большой клюв, лапы с когтями чуть ли не в мою руку толщиной. Один глаз у него был зелёный с янтарной прожилкой, как у меня и Вожака, а второй – жёлто-чёрный, круглый, совершенно птичий.

Весело им с моим братом будет взрослеть. И да, кажется, Вадик не вернётся в стаю волком, как завещал наш Вожак. Кажется, волком он стал уже давно.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я у Серого, когда Вадик, накрасовавшись, взмыл в небо и исчез за облаками. Что ж, там я ему пройти испытание Луной точно не смогу помочь, а потому самое время разобраться с собственными проблемами. – И только не надо заливать, что вышел на пробежку по своему собственному лесу.

Мужчина оскалился.

– Ну, уж точно не по чужому. Не после тех новостей, которые мне сообщил отец к обеду.

Я скрипнула зубами.

– Одного не понимаю, – продолжил Вольф. – Тебе просто замуж приспичило, или я так понравился, что сердце в трусах удержать не можешь?

Лес вокруг меня скрылся за пеленой мглы, и я запрокинула голову, проверить, не скрылась ли луна за облаками. Не скрылась. Это просто у меня от злости и обиды в глазах потемнело.

– Зачем этот цирк? На кой дьявол надо было врать, что я тебя чести лишил?

– Я не врала, – с трудом взяв себя в руки, возразила я.

– Что? – задохнулся от возмущения Серый и, схватив меня за руку, подтащил к себе вплотную. Тело у него было горячее и твёрдое, как камень. И когда меня к этому камню прижали прямо грудью, я почувствовала, что лифчик мне внезапно стал мал, что заострившиеся соски неприятно трутся о жёсткую кружевную ткань, а сердце стало жидким и горячим. И пролилось… Да, собственно, прямо в трусы и пролилось. – Ты хочешь сказать, что я…

Я подняла взгляд. Даже в лунном свете было видно, как сильно оборотень зол. Тонкие ноздри подрагивали, рывками втягивая воздух, на скулах проступили желваки. На мгновение мне стало не по себе. Так или иначе, но я чувствовала за собой вину. Ведь не решись я поехать с Виталиком на эту чёртову дачу, не стояли бы мы тут сейчас и не...

– Я рассказала Вожаку всё, как было, – наконец нашла в себе силы произнести я. Голосом хриплым и незнакомым. – А Владыка меня не спрашивал, знаешь ли.

В янтарных глазах напротив полыхнуло что-то дикое, и мне одновременно стало страшно и сладко. И мне показалось, что из ночного леса мы перенеслись на морское побережье. И это не Олений ручей журчит внизу, а шелестит прибой. Что сосны плавятся от солнца ароматными смоляными слезами, а солёный ветер щекочет губы и заставляет жмуриться от счастья.

Моя робкая улыбка теннисным шариком отскочила от удивления, промелькнувшего во взгляде Серого, и я отшатнулась от мужчины. Насколько позволили по-прежнему удерживающие меня руки.

Исчезло море и запах хвои. Осталась лишь не по-осеннему тёплая ночь, желтобокая луна, плеск Оленьего ручья да клёкот арвин… армен….

– Как ты назвал птицу, которую умудрился призвать мой брат? – умирая от неловкости, спросила я.

– Аргентавис, – ворчливо ответил Серый и зачем-то провёл большим пальцем по коже на моём запястье. Сердце подскочило к горлу, и стало труднее дышать. Хотелось глубоко вздохнуть, но я боялась снова коснуться грудью не иначе как стальных мышц, что прятались под курткой оборотня. Поэтому стояла и сопела, как мышь. – Надо же было умудриться. Как вы его теперь прятать от мира будете?

– Прятать? – пролепетала я.

Серый склонился ко мне и прошептал:

– Аргентависы вымерли более пяти миллионов лет назад.

Я глубоко вздохнула.

– Да?

Он ещё больше сблизил наши лица. Я успела оценить свежесть его дыхания и обжечься о янтарный взгляд, прежде чем зажмуриться.

Вольф удовлетворённо хмыкнул и, отпуская, шагнул от меня в сторону.

– Пойдём в посёлок. А то я без обеда остался, того и гляди кого-нибудь съем.

– А? – Я шагнула подальше от этого насмешника, но он поймал меня за руку и оттащил подальше от края обрыва.

– Да пошутил я, Красная Шапочка. Пошутил.

– Вообще-то у меня имя есть, – заметила я, чувствуя какое-то совершенно нелогичное разочарование.

– Я знаю, – невозмутимо отозвался Серый.

– И ты так и не ответил, как здесь оказался.

Он помрачнел и, скривившись, буркнул:

– Случайно. И нам вправду лучше вернуться, а то Владыка подумает, что у меня вошло в привычку лишать тебя чести в лесу. И знаешь что? Вернёмся порознь, если ты не возражаешь. Ничего личного, но женитьба в мои планы пока не входит. Так что никакой свадьбы не будет.

Глава 3

Завтракали снова на половине Вожака, только более широким составом. Да каким! Впервые за многие годы не просто на территорию посёлка, но прямиком к столу его главы были допущены целых четыре представителя вражеской стаи: Арон Вольф, его жена Эмма младший сын Сандру и всё ещё выступающий в роли моего внезапного жениха Серго.