Дженнифер Радрин - Землю грызет мертвец
— Бергман, ты же говорил, что эта броня… что она сделана руками человека. Так как получилось… как могло быть…
Слова изменили мне. Я смотрела на чешую, усеивавшую спину Вайля, шею, голову, лицо. Белые как иней чешуйки покрывали его толстой и твердой броней. Но драконьей морды у него не было. Не сделалось массивным тело, не появились жуткие когти. Просто вид такой, будто он пришел с улицы, где бушует ледяная буря.
Я тронула его спину — и отдернула руку, обожженная морозом. Одежда тоже не очень на нем держалась. На бедрах штанин появились разрывы, а рубашка просто расползлась. Под ними — только красивая и белая чешуя. Хотя я знала, что Вайль как-то управляет биологической частью брони и перестроил ее под свои силы, мозг твердил: «Чушь», а голова моталась из стороны в сторону, полностью с ним соглашаясь.
И Лун тоже не мог этому поверить.
— НЕТ! — завопил он. — Это не может быть белый дракон!
Вот это правда. Он напал на Кассандру, чтобы она не повторила ему пророчество давно умершего монаха. Пророчество о… — я посмотрела на Вайля, пораженная полной неподвижностью его нездешней красоты, — …о белом драконе.
Нет, я его не видела. Но Лун жил и действовал где-то очень далеко от реальности. Если бы я сунула Вайля в какое-нибудь пророчество, он бы у меня был белым рыцарем. И все мы знаем, чем кончаются эти истории.
Вайль устремился к Луну торпедой, и Лун, у которого не было другой возможности, опустил голову и приготовился к защите.
Они столкнулись, как дерущиеся слоны. Полетели чешуя и кровь, вскипела земля у них под ногами. Они сцепились, впились друг в друга, потеряли равновесие и покатились вниз по склону, прямо к воде.
Очевидной слабостью Чень Луна оказалась хватка — он не мог вцепиться в скользкую броню Вайля. Когти бессильно скользили по чешуйчатым бокам Вайля, не в силах захватить ни головы, ни шеи.
Вайль, никогда не дравшийся в твердой оболочке, двигался, как новичок-футболист, медленно и неуклюже, не оценивая ни углов, ни расстояний, ни даже собственной силы. Но по мере того, как шла драка, и он не проигрывал, он обретал уверенность. Все время помня об уязвимом месте Луна, он бил и бил в одну точку, пока лицо не превратилось в мешанину свежей и запекшейся крови.
Но в процессе нападений он выбил нож из раны. Лун дыхнул огнем, броня, защищающая голову и правую руку Вайля, треснула и развалилась, брызнув во все стороны осколками. Я пригнулась, накрыв голову руками под смертоносными льдистыми снарядами, стучавшими вокруг меня со всех сторон. Когда я снова посмотрела, схватка продолжалась, но теперь Вайль дрался, чтобы не дать Луну пропахать незащищенный бок когтями, зубами или хвостом. Пока что это удавалось, но средства противостоять пламени у него не было.
— Бергман! — заорала я. — Как долго будет перезаряжаться огнемет?
— Тридцать секунд!
Черт! Не могу я просто стоять и смотреть.
«Скорбь» ждала у меня в руке, я глянула на нее.
Ну-ну. Мне нужен здоровенный суперпистолет, и прямо сейчас!
Вот он! На земле, где Вайль его бросил, лежал арбалет, убивший Пенгфей, будто ждал этого момента. Ждал меня.
Снова сунув «Скорбь» в кобуру, я направилась к арбалету, схватила его и побежала к Луну и Вайлю. Они все еще дрались, почти по пояс в грязной воде.
Помня все время, что я держу в руках оружие очень тонкой работы, предназначенное для долгой жизни, я сделала отчаянный рывок, замахиваясь на ходу изо всей силы, и ударила Луна сбоку наотмашь, будто огромный красный бейсбольный мяч. Арбалет зазвенел по броне, удар отдался в руки. Правая половина планки отскочила назад мне прямо в лоб, рассекла кожу, и кровь заструилась по носу. Я тут же начала плеваться и отфыркиваться, как издыхающая лошадь, но зрения не утратила — а сейчас только это было важно.
Еще раз замахнувшись арбалетом, я снова опустила его на голову Луна, отламывая остатки планки. У меня в руках остался ствол арбалета, но без планки, торчащей в обе стороны и затрудняющей вертикальные движения.
— Жас, пятнадцать секунд! — сообщил мне Бергман срывающимся от волнения голосом.
— Вайль! — заорала я, вскарабкалась по колышущемуся телу Луна, изо всех сил сохраняя равновесие и пытаясь добраться до головы. — Нужна твоя сила, — прошептала я, надеясь, что Вайль услышал, понял.
Он услышал и понял, но и Лун тоже. Голос, загремевший у меня в голове, не принадлежал ни Вайлю, ни Бергману.
ПРИГНИСЬ! — заорал Рауль.
Я распласталась на бронированной спине Луна, пропуская над головой взмах чудовищного хвоста — воздушный вихрь чуть не сорвал с меня парик.
— Десять секунд! — взвыл Бергман.
Я встала, побежала вдоль хребта. Краем глаза заметила возвращающийся на взмахе хвост, и на этот раз он в меня попал бы, отбросил бы куда-нибудь прочь на крышу чьей-то машины. Если бы не…
— Десять секунд! — заревел Бергман.
— Вайль, придержи ему челюсть!
— Пять секунд!
Угол надо было выбрать точно, почти отвесно — как если колотишь по банкам газировки. Я занесла заостренный ствол и сунула его в рану, разодранную Вайлем.
— Вайль, загоняй!
— Жас, время!
Я отпрыгнула и плюхнулась в такую холодную воду, что была готова была поднять якорь и умотать куда подальше от такой хозяйки. Я быстро выбралась на берег, держась подальше от мечущегося Луна, а тем временем Вайль забивал ствол кулаками, загоняя в тело все глубже и глубже.
Все произошло внезапно: только что Лун дергался и визжал — и вдруг его не стало. В ушах зазвенела тишина, дым от исчезающих останков взмыл вверх и развеялся в ночи. Броня, вяло подумала я. Надо забрать броню. Ботинки я сняла раньше, чтобы вылить воду, и сейчас, оставив их на траве, подошла к воде. Пальцы ног увязли в холодном иле, но я успела подцепить единственный видимый кусочек брони — остальное пошло на дно быстрее свинцового грузила. Не сводя глаз с Вайля, я вытащила броню на берег, перехватывая руками и чувствуя себя, как рыбак после долгого дня работы.
— Иди забери свою броню, Бергман. Коула прихвати себе на помощь. — Радостный вопль едва меня не оглушил, но при этом я не могла не улыбнуться. Младенца он спас. Кстати, о младенце: — Лай успокоился, когда ты отдал его родителям? — спросила я Коула.
Вайль тем временем выпрямился и выбрался на берег. Я подобрала его трость — он ее бросил вместе с арбалетом — и попыталась ему отдать.
Он глядел на меня преображенными глазами — вертикальные зрачки, серебряные радужки. Чужие глаза, и глядели на меня с раздражением. Я решила, что просто он не может сомкнуть на ней руки, все еще скованные льдом. Я неуклюже уронила трость, а он сказал:
