За грань. Инструкция по работе с вампирами - Анастасия Амери
— Тогда, зачем нужны мы?
Говард на мгновение замялся, обернулся к хозяину и, дождавшись, пока тот с улыбкой кивнет, начал долгую тираду:
— Существует древнее знание. Столь древнее, что самые старшие первородные с трудом его помнят. Оно гласит, что Всеотцу нужны два сосуда, близких друг другу по крови, способных читать вещи, которых коснулась кровь его детей. И должны они быть отмечены сами кровью его детей. И отмечены они должны быть рукой смертной, знающей и ведающей каждый символ его языка. Господин Этьен и Элрой крепко верят, как и все мы, в то, что Всеотец принесет мир и истинный порядок вещей в земной мир. Всеотцу необходимо помочь в его пребывании здесь, ибо он не может долго обитать под небом, покуда не найдет подходящий сосуд для своей огромной и могущественной сущности. Как только стало понятно, что Филлип бесполезен и следующий ребенок тоже должен родиться без способностей, мы стали искать женщину, не принадлежавшую роду, ту, которая не знает о существовании более высшей формы жизни.
— Тут стоит сказать, что клинок, который мы считали утерянным в веках, удачно всплыл у одного коллекционера, — перебил рассказ Говарда Элрой. — Тогда-то мы с братом и культом Всеотца начали подготовку. Тогда стали обучать древним знаниям мальчишку-ищейку, чтобы в будущем, тот смог свершить то, что необходимо для призыва нашего папочки. Сорок лет назад мы распространили слух о волшебном клинке. Кто-то лишь смеялся, а кто-то повелся. Продолжай, смертный.
Говард прочистил горло и странным, компульсивным движением выровнял ящик рядом с моими ногами, так, чтобы он был параллельно стулу.
— Твою мать я встретил в баре, а время спустя родились вы с сестрой. Я так обрадовался, когда понял, что вы подходите, для воплощения Всеотца, что тут же упросил господина дать мне позволение начать подготовку.
— Гребаный фанатик, — невольно и зло вырвалось у меня.
Но свинцово-серые глаза Говарда смотрели сквозь меня. Его не задели слова. Не думаю, что он их даже услышал.
— И так удачно, что Летиция, искала способ возвысить себя над братом, — клокочущий, больше похожий на кашель смех Элроя многократно отразился от стен зала. — И я не преминул возможностью раздобыть кровь для вас с сестрой. Подставить ее перед советом оказалось так просто, что, когда они свершили свой суд, я едва не потерял уникальную возможность наполнить пиалы ее бессмертной кровью. Говард быстро разрисовал дочурок и оставалось только ждать.
Я слушала и не могла заставить себя поверить во все то, что говорили эти двое.
Как выяснилось, что Элис и я оказались слишком чувствительны не только к артефактам, но и к происхождению отца. После всего того, что он сделал с нами в детстве в Эдинбурге, покрывая наши тела рунами, начертанными кровью погибшей Летиции, мы стали видеть странные, пугающие сны, когда отец оставался с нами. Элис заливалась слезами и просила его уйти каждый раз, как Говард пытался остаться с ней наедине, чтобы проверить, насколько кровавые руны впитались в ее тело. Сестренка словно чувствовала знания Говарда и понимала, что они слишком темные, ужасающие. Элис опасалась его на подсознательном уровне. Поэтому было решено подстроить смерть, чтобы у подрастающих дочерей не возникало никаких вопросов.
— Забавно, что мы оставили свой проект без присмотра буквально на несколько дней, как вы бесследно исчезли, — первородный уже находился рядом со мной. Присев на корточки он рассказывал обо всем, что касается нашей семьи. Буквально только что он отказывался это делать, но стоило потянуть за ниточку, как он начал распускать целый ковер. — Ваша мать украла у меня крайне ценные души и решила, что вправе распоряжаться вами. А тем временем вы обе мои. Мои! Поняла ты⁈ — Элрой приблизил свое лицо. Зловонное дыхание, полное болезни и разложения ударило в лицо. — Эта дура сменила фамилию и увезла вас в другой штат. Я искал свое дико дорогое вложение почти двадцать лет. И знаешь что? Какого же было мое удивление, когда я понял, что девка Стрэнда и есть мой пропавший сосуд. Вот же ирония. Я отобрал у него сестру, а он завладел моим детищем, сам того не понимая. Может, учуял родную кровь? Плевать. Больше не будет Стрэнда, не будет тебя и Всеотец заплатит мне всем миром за преданность.
— Ты…ты чокнулся окончательно, Элрой. Нет никакого Всеотца! — Вторила я его яростному тону. — Только твари, пожирающие все на своем пути. Меня, тебя и все живое, до чего могут дотянуться. Они старше всего. Старше любой цивилизации…
Хлесткая, обжигающая пощечина обожгла левую сторону лица. Голова дернулась, как безвольная, мир поплыл перед глазами. Вампир ударил еще раз, сдержано, чтобы не убить, однако обидно и больно.
— Ты ничего не знаешь. Ты просто глупая овца, созданная по моей прихоти для заклания, — Первородный выпрямился. — Приступай. Надо подготовить ее к приезду второй.
В этот момент Говард, наконец, раскрыл свой металлический чемодан и мое тело пронзили тысячи раскаленных игл. Вестигии — как назвал это отец — накрыли с головой. Во рту мгновенно стало горько и солоно, медный, кровавый муар заполнил всю мою сущность. Тысячи лет сложились в одно предложение и одновременно растянулись в миллиарды картин. На какое время я ослепла, запрокинув голову. Чей-то крик резал уши и терзал душу.
Мой крик.
Это я поняла не сразу. Только тогда, когда чья-то сильная рука накрыла рот и начала трясти голову. Как ни странно, это немного отрезвило, и я смогла вдохнуть немного спертого затхлого воздуха.
Сухая ладонь исчезла, и я смогла опустить голову, чтобы взглянуть на то, что лежало в ящике.
Танец Смерти. Настолько близко к этому артефакту я еще не была.
Смешно. Я так стремилась услышать ответы, но больше запуталась. Иногда правда это всего лишь призрак контроля, безудержного человеческого желания прикоснуться к истине. Ведь на самом деле смертные настолько ничтожны в своих познаниях, что ищут ту самую правду даже там, где не стоило. И та правда, которой наделил меня Элрой и Говард была ничем иным, как ненужным элементом уравнения.
— Что со мной будет? — пересохшими, искусанными в кровь губами проговорила я.
— Твое тело и тело твоей сестры станет единым, когда мы призовем Всеотца в наш мир.
Я — человек и люблю свои сестру. Мы были и есть друг у друга. А все остальное пускай катится к черту.
А самое главное меня настигло осознание, что терять больше нечего. Здесь нет тех, кто готов был позаботиться обо мне
