Под тенью белой лисы - Бронислава Антоновна Вонсович
За газетами бежать было нельзя, хотя и очень хотелось. Возможно, Волков только и ждал, чтобы я вышла из защищенных стен университета в город. Он-то прекрасно помнил о разрешении Фаины Алексеевны и не знал, что теперь она ко мне не имеет никакого отношения. Проверять, может ли штабс-капитан без последствий для своего клана украсть главу чужого, не хотелось. Пожалуй, я не настолько любопытна.
Но сидеть в бездействии оказалось выше моих сил. Я пометалась по лаборатории, роняя все, что попадалось под руку. Или под ногу. Когда высокий табурет в очередной раз оказался на боку и покатился по полу, я его подняла, аккуратно придвинула к своему столу и постаралась взять себя в руки. Пинанием табурета Николаю не помочь. А чем помочь, я пока не представляла: слишком мало было данных. В то, что Николай мог быть как-то замешан в покушении, не верилось ни на гран. И не только мне: не зря Волков убежден, что сможет его оправдать. Возможно, это вообще было частью какой-то комбинации. Мог он действовать совместно с великой княжной? Запросто. Мне припомнились фотографии в газете, и я решила, что у Ольги Александровны достаточно неприятное лицо, чтобы войти в союз с Волковым. Подобное притягивается подобным. Даже странно, что они не заинтересовались друг другом: в таком случае Волкову было бы куда проще добраться до вожделенного трона. Или дело в том, что львица ему не по зубам?
Нервы у меня были взвинчены до предела, поэтому только раздались шаги в коридоре – и я уже бросилась открывать дверь, уверенная, что это наконец пришел либо Звягинцев, либо Тимофеев. Но действительность оказалась куда менее приятной: меня почтил своим вниманием Александр Николаевич Рысьин, о котором я уже успела благополучно забыть. Но не он обо мне. Заботливость, благожелательность и любовь так и сочились из него, словно мед из сот. А толстый кожаный портфель намекал, что нынешний визит не просто дружеский, а деловой.
– Боги мои, Лизанька, как я рад видеть вас в добром здравии! – заворковал он, едва меня заметил. – Милая, как вы нас всех напугали своим побегом. – Он укоризненно покачал головой и поцокал языком. – Я бы сказал, что это поступок детский, незрелый, если бы не понимал, что Фаина Алексеевна своими действиями приперла вас к стене. Можно сказать, оттеснила на край пропасти, где еще шаг назад – и возврата уже не будет. И все же это было слишком авантюрно, милая вы моя. Обратись вы ко мне, и мы бы непременно придумали, как укротить зарвавшуюся Фаину Алексеевну, а вы избежали бы множества неприятностей, не так ли?
– Добрый день, Александр Николаевич, – мне наконец-то удалось вставить приветствие в этот поток не слишком связных слов. – Вы к Филиппу Георгиевичу? Так его нет, и неизвестно, когда будет.
Я встала на пороге лаборатории, показывая нежелание впускать посторонних.
– Боги с вами, Лизанька. – Рысьин выставил перед собой руки ладонями ко мне, словно собираясь сдаться в плен, но не имея сил поднять их выше. – К чему мне Тимофеев? Я к вам. Узнать, как вы поживаете, не нужна ли помощь. Чай, не чужие люди. Близкие родственники.
– Спасибо, помощь не нужна, – довольно сухо ответила я, прекрасно понимая, что ради озвученных причин Рысьин не обеспокоился бы посещением.
– Лизанька, я хотел бы с вами поговорить, – понизив голос, прогудел он. – Приватно, так сказать. Коридор – неподходящее место для беседы, в которой вы заинтересованы не меньше меня.
– Вот как?
– Уж поверьте, милая моя.
Рысьин заулыбался и невозмутимо расстегнул пальто, давая понять, что разговор долгий и разговаривать надо со всеми удобствами.
– Заходите, – смирилась я. – К сожалению, чай у нас не предусмотрен, так что угостить вас будет нечем.
– А и не надо, Лизанька. – Он бегло осмотрелся. – Где мы можем присесть и пошушукаться по секрету? Маленькому такому внутрисемейному секрету.
Он мне подмигнул, пытаясь показать близость, которой между нами не было, но я ему не стала даже улыбаться.
– Прошу вас. – Я махнула рукой на свой стол и сама отправилась к нему.
Усевшись, обнаружила, что Рысьин уже пристроил пальто на вешалке, пригладил густые седеющие волосы и двинулся ко мне, гипнотически уставившись, словно пытаясь внушить нужную мысль. На всякий случай я набросила плетение против ментального воздействия: хоть Рысьин и не маг, но кто ему мешает использовать артефакт или вовсе другие техники?
Он осторожно умостился напротив меня на табурет, скрипнувший под ним столь жалобно, что Александр Николаевич даже на миг застыл, а потом осторожно покачался, дабы убедиться, что сиденье не развалится и он не окажется на полу. Но, кроме единственного жалобного скрипа, ничто не указывало на дряхлость мебели.
– Лизанька, вы прекрасно выглядите, – вновь сказал Рысьин, с чего-то решивший, что в первый раз я этого не услышала. – Повзрослели, похорошели. М-да. – Он вытащил большой клетчатый платок и прошелся им по шее. – Девочка моя, я прекрасно понимаю, как вам сложно. Хрупкие женские плечики не предназначены для бремени власти.
– Это вам к Фаине Алексеевне надо, – заметила я. Визитер развлекал, но не настолько, чтобы беспокойство о Николае исчезло. – Но подозреваю, она считает свои плечи достаточно сильными и с вами не согласится.
– Если бы я хотел переговорить с Фаиной Алексеевной, я пришел бы к ней, – со вселенской скорбью в голосе сказал Рысьин. – Но я пришел к вам, Лизанька. Исключительно с целью помочь.
Неужели этот жук уже в курсе перемен?
– И как же вы собираетесь помочь, Александр Николаевич? – с интересом спросила я.
– То, что вы ушли от Рысьиных, – это совершенно правильно, дорогая вы моя, – воодушевленно сказал он. – Но почему вы забыли о нас? О нас, которые вас всегда поддерживали, даже когда еще ваша маменька была жива? Да и потом не забывали, всегда принимали вашу сторону в спорах с Фаиной Алексеевной.
Мне было что ответить, но ссориться с ним по пустякам не стоило: хватит того, что любящая бабушка уже на всех углах трубит о моей черной неблагодарности.
– Что вы, Александр Николаевич, разве я могла вас забыть? Всегда вспоминаю с огромной признательностью.
– Не там вы нас вспоминаете, Лизанька, – укорил Рысьин. – Создание нового клана – вопрос серьезный. К чему туда привлекать посторонних людей, коли
