Игра судьбы - Скарлетт Сент-Клэр
— Я беспокоюсь, что его внимание переключится на Персефону, — сказал Аид.
Глаза Гекаты мерцали, как угли.
— Если это произойдет, она сможет защитить себя.
Аид вопросительно посмотрел на богиню.
— Как?
— Она тебе не сказала? В ту ночь, когда у вас был… эм.
Она сделала паузу, и Аид свирепо посмотрел на нее. Он знал, что она собиралась сказать. В ночь после того, как они занялись сексом.
— На следующий день после Олимпийского бала она впервые почувствовала жизнь. Она смогла чувствовать свою магию.
Аид позволил словам Гекаты проникнуть в его сознание. Персефона почувствовала свою магию. Он знал, что, возможно, ее силы начнут пробуждаться, но он не ожидал, что это произойдет так быстро. Это означало, что Персефона приняла его поклонение, что она чувствовала себя сильной и достойной, пока они занимались любовью.
Это означало, что она доверяла ему.
Осознание этого заставило его грудь раздуться, и это сделало слова Деметры еще более угрожающими, но когда Аид высказал это Гекате, богиня просто улыбнулась.
— Верь в свою богиню, Аид. Разве она уже не выбрала тебя?
***
Аид недолго оставался с Гекатой. Ему не терпелось увидеть Персефону. Это звучало странно, но ему было любопытно наблюдать за переменой в ней. Изменит ли ее способность чувствовать жизнь то, как она думает о себе и своей Божественной крови? Он подумал о том, когда он встретил ее. Это было похоже на то, что она возмущалась тем, кем она была, как будто она чувствовала себя меньшей богиней, потому что не могла призвать свою силу. Сила, которая не возникла из-за того, что она была спрятана всю свою жизнь.
Аид сжал кулаки при этой мысли. Деметра позволила ей поверить, что она бессильна, она наблюдала, как Персефона вращалась по спирали, увеличивая дистанцию между собой и своей Божественностью, пока больше не перестала считать себя таковой.
И все же она была самой богоподобной из всех них.
Первое, что он заметил, когда появился в Апартаментах королевы — апартаментах, которые однажды будут принадлежать ей, — был ее запах. От нее пахло сладкой ванилью и земляной лавандой. Их глаза встретились в зеркале, и как только она начала поворачиваться к нему, он остановил ее.
— Не двигайся. Дай мне посмотреть на тебя.
Она замерла.
Это было упражнение в контроле, потому что все, что Аид хотел сделать, это быть рядом с ней, и все же он сохранял дистанцию и медленно обходил ее по кругу, смакуя каждую деталь. Она была одета в золото, цвет власти. Ткань была подобна воде, стекающей по ее коже, и касалась ее во всех местах, где Аид хотел бы, чтобы его руки могли быть, и под этой тонкой тканью он заметил, как ее соски затвердели, превратившись в тугие пики. Подойдя к ней сзади, он обхватил ее рукой за талию и притянул к себе, встретившись с ней взглядом в зеркале.
— Отбрось свою маскировку.
Ее глаза слегка расширились.
— Почему?
— Потому что я хочу тебя видеть, — сказал он. Он почувствовал, как она напряглась под ним. Это было как в ночь после Ля Роуз, когда она прижимала эти простыни к груди, как щит, которым она защищалась от его взгляда. Он потянулся своей собственной магией, лаская ее, и почувствовал, как она открылась ему. Он приблизил рот к ее уху, все еще поддерживая зрительный контакт. — Позволь мне увидеть тебя.
Она закрыла глаза, когда ее чары ускользнули, и Аид наблюдал, как она преображается. Она была всем. Она была всем в любой форме, но было что-то вдохновляющее в том, как она принимала свою Божественность. Это было прекрасно. Прямо сейчас это казалось интимным.
— Открой глаза, — прошептал он, и когда она это сделала, то посмотрела не на Аида, а на себя. Она была очаровательна, и все в ней усилилось. Ее кожа сияла, ее глаза сияли, ее рога изящно изгибались спиралью, но, возможно, она казалась пламенем, потому что стояла перед его тьмой.
— Дорогая, ты богиня.
Он прижался губами к ее плечу и почувствовал, как ее рука обвилась вокруг его шеи. Она ответила на его поцелуй, и их губы соприкоснулись, голодные и горячие. Его пульс подскочил до небес, и тепло затопило низ живота, наполняя член до тех пор, пока он не стал твердым. Он издал чувственный звук, вырвавшийся из глубины его горла, и Персефона повернулась в его объятиях. Аид отстранился, обхватив ладонями ее лицо.
— Я скучал по тебе, — сказал он.
Она застенчиво улыбнулась и призналась:
— Я тоже по тебе скучала.
Его губы ласкали ее, но Персефона была нетерпелива. Она приподнялась на цыпочки, и их губы столкнулись. Ему нравился ее голод и ее смелость, ее руки гладили его грудь, спускались по животу, ища его член, но прежде чем она смогла дотянуться до него, он остановил ее, прервав поцелуй.
— Я так же горю желанием, моя дорогая, — сказал он. — Но если мы не уйдем сейчас, я думаю, мы пропустим твою вечеринку. Пойдём?
Она действительно колебалась, и он поймал себя на том, что улыбается, но она взяла его протянутую руку. Как только она это сделала, он сбросил свое очарование, открыв свою Божественную форму. Распущенные волосы, черные одежды и серебряная корона с зазубренными краями, которая располагалась у основания его рогов. Он чувствовал на себе взгляд Персефоны, греховный и сладкий. Это касалось его повсюду и разжигало его голод.
— Осторожнее, богиня, — предупредил он.
— Или мы не выйдем из этой комнаты.
Он глубоко почувствовал правдивость своих слов, даже когда ему удалось вывести ее из комнаты в коридор, ведущий в бальный зал. Они остановились за позолоченными дверями, и Аид был рад, потому что хотел насладиться этим моментом — когда он впервые предстал перед своим двором с Персефоной рядом.
Возможно, она даже не осознавала этого значения, но с этого момента они будут видеть в ней его двойника, номинальное лицо, королеву.
Двери открылись, и воцарилась тишина. Хватка Аида на руке Персефоны усилилась, и он провел успокаивающими кругами вверх и вниз по ее большому пальцу, но тревога, которую он почувствовал в ней, казалось, уменьшилась, как только она увидела толпу и улыбки тех, кто ее знал. Когда он взглянул на нее, то увидел, что она улыбнулась в ответ.
Его люди поклонились, и он повел ее вниз по лестнице, в ожидающую толпу. Проходя мимо, они поднимались на ноги, и Персефона улыбалась, называла каждого по
