Одинокий. Злой. Мой (СИ) - Новикова Татьяна О.

— Мам, я больше никогда ни о чем тебя не попрошу, — сказала я, поднимая взгляд. — Обещаю, я не помешаю вашему с папой счастью, я даже не полезу в вашу семью, если вы не захотите меня видеть. Обещаю. Это очень важно для меня. Пострадал хороший… человек, — я сознательно не стала говорить «мужчина» или «орк», чтобы не вдаваться в ненужные подробности. — Он спас меня от Нику Альбеску, но сам теперь его пленник. Я не смогу жить, если не сделаю хоть что-то. Мам…

Некоторое время мама колебалась.

— Ладно. Но мне нужны недостающие части зелья. Уж извините, в кухонном шкафчике не храню.

А Платон хранил…

— Всё будет. — Виктор хищно улыбнулся. — Мари, ты же поможешь маме с приготовлением? Вдвоем всяко веселее будет. А мне как раз надо решить ещё один насущный вопрос. Кира тоже с вами побудет. Она не помешает.

— Да, конечно.

— Отлично. Я договорюсь, вам завезут недостающие ингредиенты.

Виктор поднялся и, поблагодарив маму за содействие, откланялся. Я увидела, что Макс и Виталик топтались во внутреннем дворе. Он махнул им рукой, мол, пойдемте. И обмолвился мечтательно:

— Пиццу что-то так захотелось… ребят, закажем по дороге?

Парни переглянулись и понимающе кивнули. Кажется, «пицца» — это какое-то их кодовое слово.

Я вернулась в дом. Отец спустился по лестнице, глянул в окно на уходящую троицу.

— Всё в порядке?

— Да. Это действительно мои друзья. Мы поговорили с мамой, она пообещала помочь приготовить одно зелье. Я буду очень ей благодарна. Прости, что вломилась вот так, потревожила вас с мамой.

— Тебе не за что извиняться. Я безмерно рад, что ты, моя маленькая девочка, жива. Мои молитвы услышаны морскими богами. Правда, теперь я думаю, что твоя мать опять меня приворожила. В тот день, когда осталась в моем доме, когда рыдала на моем плече, — сказал отец не со злостью, но с тоской. — Кажется, она не умеет иначе.

— Что ты будешь делать?

— Не знаю, — он потер переносицу. — У нас сын… и ты. Я не готов опять потерять вас. Немолод уже, чтобы искать новую женщину. Ира… неплохая, наверное. Нужно всё обдумать, а не пороть горячку. Ты какое-то время погостишь у нас?

— Да, мне нужно помочь маме.

— Это хорошо, — по щекам папы вновь скатывались слезы. — Это очень-очень хорошо.

Глава 15

Александр Анатольевич Шмидт был жаворонком. Если бы каждый день у него получалось ложиться в девять и вставать в пять утра — он был бы счастлив. Но, к сожалению, профессия накладывала определенные ограничения. Помощь пациентам могла понадобиться и днем, и ночью, и даже ранним утром.

В тот день он тоже лег поздно, вечером была сложная операция, а потом его срочно вызвали на дом к другому пациенту. Поэтому, когда он услышал странный шум где-то в соседней комнате, то не сразу проснулся.

Потирая лицо, доктор в одних трусах вышел из спальни. Шебуршение шло из кухни. Он не закрыл окно, и к нему влез соседский кот через балкон? Такое уже случалось, а потому, кроме раздражения, желания выгнать хвостатого взашей, а затем снова завалиться спать — других мыслей не появилось. Он даже дар напрягать не стал, чтобы прощупать пространство на предмет посторонней ауры в доме.

Вот только вместо черного кота ему в лоб уперся ствол крупнокалиберного оружия.

— У вас есть молоко? Мы тут пиццу принесли, но она острая оказалась, а у меня изжога.

Доктор сглотнул, окончательно просыпаясь. На его кухне обнаружилось трое посторонних. Один из них — здоровенный бугай — наставил ему в лицо пистолет. Молодой парень чуть старше двадцати сидел за столом, уткнувшись в монитор его личного ноутбука. Еще один — некрасивый горбатый мужчина в деловом костюме, который плохо сидел из-за дефекта фигуры, одной рукой рылся в холодильнике, а в другой держал кусок пиццы.

От горбатого и того, что был с пистолетом, тянуло аурой низших. Даже странно, что он не почувствовал. Видимо, действительно вымотался вчера.

— Что? — Александр Анатольевич перевел взгляд на середину стола, где лежала открытая коробка с пиццей.

Тот парень, что сидел за ноутбуком, потянулся, взял кусок и жадно откусил.

— Молоко? Хотя… — Горбатый вытащил какую-то пачку. — Нет, это просрочено. Вы за пациентами так же следите, как и за продуктами в холодильнике?

— Мне оставьте, я тоже голодный, — пробасил громила с пистолетом. — Вы как, док, будете?

Оружие, приставленное ко лбу, неприятно холодило кожу и заставляло трястись поджилки. Несмотря на то, что смерти в своей жизни он видел предостаточно, самому умирать не хотелось.

— Кто вы такие? Что вам нужно? — От страха зуб на зуб не попадал, а язык заплетался. — У меня нет ничего ценного. Я даже медицинские артефакты дома не храню.

— Вы что, решили, что мы пришли вас грабить? — Горбатый оскорблённо приложил руку к сердцу и с обидой посмотрел на него.

— Мы даже пиццу с собой принесли, — пробасил здоровяк. — Чтоб вас не объедать.

— Тогда что вам нужно? — Александр Анатольевич попытался сделать шаг назад, но уперся в стенку.

Как-то раз, когда он был еще только начинающим врачом, к нему вломились похожим образом, правда, в клинику. Тогда какой-то тролль нарвался на проклятие, и его брат пытался заставить дока с помощью оружия спасти горемыку, а потом принести кровную клятву о неразглашении.

Док, конечно, свой профессиональный долг выполнил, пациент остался жив. Вот только удалось незаметно нажать тревожную кнопку, и обоих на выходе взяли арбитры.

Дома тревожной кнопки не было. Но если дело в том, чтобы кому-то помочь, то это, по крайней мере, не так страшно.

Горбун тем временем подошел к Александру Анатольевичу и странно принюхался.

— Видите ли, док, — скривился тот, — вы нам не подходите. Очень жаль. Макс, убей его.

Здоровяк пожал плечами, вроде как «бывает», но больше вопросов не задал, взвел курок.

— Стойте, стойте, как это я не подхожу? Не надо меня убивать! Подождите! — взмолился врач. — Я очень даже подхожу!

— Говорит, что подходит, босс, — Макс повторил его слова так, словно горбун их мог не слышать, и вопросительно уставился на него.

Его босс снова принюхался.

— Да нет, ну я же чую. Кончай его.

Внутри что-то оборвалось. Если бы не стена, за которую он держался, то, наверное, уже бы рухнул вниз. А ведь всегда считал, что у него крепкие нервы.

— Что вы там чуете? Понюхайте еще раз! Не надо меня убивать, прошу вас! — На глаза навернулись слезы. Себя было жалко до ужаса. Ведь он еще стольким мог помочь, столько всего хорошего сделать. — Ну! Нормально я пахну, что вам не нравится-то?!

— В том то и дело, что нормально, — печально вздохнул горбатый. — Видите ли, дорогой доктор. Почти у любого есть за душой темные постыдные тайны, у любого есть грязные секреты, грешки, которые он хотел бы скрыть ото всех. Любого есть на чем взять за жабры и заставить плясать под мою дудку. Но вы…

Он погрозил пальцем, словно нашкодившему ребенку.

— Вы, док, другое дело. Просто сама чистота и порядочность. — Он развел ладони в стороны. — Так что я умываю руки. Мне нечем вас шантажировать. Поэтому сами понимаете. Придется вас убить, чтобы потом, когда на ваше место назначат другого, разговаривать уже с ним.

— Стойте, стойте! — запротестовал Александр Анатольевич.

Сейчас он мало что понимал в происходящем. Горбун, вынюхивающий грязные секреты? Это какой-то бес, что ли? Впрочем, для рядового беса этот тип слишком хорошо и самоуверенно выглядел.

— Что вам надо, чтобы я сделал?

— Да какая разница. Как я могу быть уверен, что на вас можно положиться, если вас нечем припугнуть?

— Виктор, я, кажется, нашел, — послышался жующий голос из-за стола. — Я взломал медицинскую систему, через которую он заполнял карточки пациентов. Похоже, на некоторых смертельно больных он ставил опыты, изучал действие проклятий, ядов и антидотов. Бьюсь об заклад, пациенты были не в курсе.

— Это же ради науки! Ради благополучия тех, кого еще можно спасти, — возмущенно воскликнул доктор. — И благодаря этим опытам я потом спас не одну жизнь.