Фантош для оборотня или Игры насмерть! (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"
— Ах ты, коварная потаскуха, — сузил глаза Шлема. — Вздумала меня на разговор вывести?
— Не то чтобы, — искала спешно выход из проигрышного положения, куда опять неумолимо затягивало. — Не хочешь — не говори, но я бы охотнее помогла, если бы хоть знала, чем насолил тебе Градов. Знаешь ли, мне он тоже изрядно жизнь попортил. Даже больше — он уничтожил меня и мою жизнь, а я ей была вполне довольна! — не лгала и потому речь прозвучала внушительно.
— Хочешь сказать, что будешь не против, если убью мальца? — вскинул брови Шлема.
— Нет, — чтобы не выдать ужас, отозвалась как можно холоднее и бесстрастнее.
На Святку не смотрела, боялась, если взгляну, разревусь и выдам свои чувства.
Муж читал меня как книгу. Схватил за подбородок и рывком повернул в сторону сына Демьяна:
— Тогда почему ты не смотришь на него? — пророкотал зло.
Не знаю, откуда были силы, но со спокойствием убийцы отозвалась:
— Он слишком похож на отца, а Градова видеть не могу… Ненавижу его!
— Шлюшка, ты только вчера с ним трахалась, — уличительно процедил сквозь зубы Шлема, толкнув от себя.
— Не по своей воле, ты же понимаешь, — парировала ледяным тоном, едва устояв. — Ты знал, что я одержима и сам меня к нему подтолкнул. Бл'* да ты меня подложил под него! Я и так держалась до последнего. Могла бы давно ноги раздвинуть и делов-то, а я держалась, терпела. И даже сейчас, получив в мужья, как оказалось психа, рада, что не досталась Градову. Лучше подохну от твоей руки, чем буду прогибаться под ним! — это выдала с таким запалом, что сама была готова поверить в сказанное, а напоследок рассмеялась смехом, от которого самой дурно стало. Внутри все похолодело, кровь в жилах стыла.
Несколько секунд Шлема с удивлением и сомнение изучал мое лицо. Явно пытался считать ложь, но ее не нашел, потому что монолог был от души, как надрывный крик.
— Тогда докажи, что хочешь мести, — опасно ухмыльнулся.
— Как?
— Убей гаденыша, — кивнул на Святку муж.
Замерла на предательский миг.
— Нет, — решительно встряхнула головой. — Я хочу мести, а не убийства невиновного ребенка, пусть даже это ублюдок Демьяна.
— Ты же сказала, что тебе все равно до его выродка.
— Но это не значит, что я готова убивать, — пояснила с достоинством. — Руки марать не буду.
Последнее, что запомнила — кулак Шлемы. Он быстро приближался ко мне. Пронзило глухой болью и накрыло темнотой.
Часть 2 Глава 38
ГЛАВА 38.
В очередной раз из небытия вырвали мерзкие звуки металла. В голове заскрежетало, руки больно дернуло. Открыла глаза медленно, потому что было жутко неприятно и дискомфортно. Одна сторона лица горела, да и глазом плохо видела. Он явно заплыл. Дышала тоже с трудом — удар кулака пришелся и на нос.
Даже не сразу поняла, где я и что со мной. Лишь чуть погодя, когда смогла кое-как оглядеться, определила, что подвешена за руки посреди первой комнаты. Сразу всплывала ассоциация с покоями «Маркиза де Сада», тем более глаза, как нарочно, зацепились за стол с хирургическими инструментами, точнее, патологоанатома.
«Градов! Все плохо…» — сорвалась предательская мысль.
Пока испуганно рассматривала обстановку, вновь заскрежетал замок и в комнату вошел Шлема. От костюма на нем остались лишь ботинки, зауженные черные брюки и белоснежная рубашка, правда местами окропленная мелкими точечками, как понимала, крови.
— А я уж хотел тебя привести в чувства, дорогая, — опасливо сверкали глаза мужа. — У нас ведь первая брачная ночь. — Он приближался словно кот, на ходу расстегивая пуговицы рубашки. Шаг, второй… Самодовольно улыбался, закатывая рукава.
— Бить было необязательно, — обронила хрипло, ужаснувшись своему голосу.
— Это тебе урок, — остановился напротив Шлема. — Чтобы знала наперед, я не терплю обмана.
— Я вообще-то понятливая, — рискнула продолжить разговор. — Хватило бы и слов. Да и не врала…
— Нет, — мотнул головой Эпштейн. — Лгала, только видно, настолько сама поверила в свою ложь, что выдала за истину. Ты можешь хотеть зла, мести, но не сможешь…
«Демьян!» — не прекращала взывать к Градову.
«Терпи! Уже скоро!» — обнадежил едва слышный ответ. Он показался вымученным, словно дался с трудом.
«Тебе плохо?» — осенила меня догадка.
«Все хорошо, — заверил Демьян, но я ему не поверила. — Главное, держись».
«Скорее… — молила не на шутку опасаясь. Шлема рассматривал колюще — режущие штуки на столе. Демьян, скорее!» — шикнула в ужасе, когда Эпштейн остановил выбор на крупном тесаке и даже проверил его лезвие на когте.
— Ты не сказал, что конкретно хочешь от меня, — изо всех сил старалась оттянуть момент, о котором даже боялась думать, Шлема демонстративно покачивал нож возле моего лица.
Приложил холодное оружие к моей щеке и я позорно вздрогнула. Твари понравилась реакция, он оскалился. Так как боли не последовало, я чуть расслабилась, но сердце все равно заходилось бешеным ритмом, а дыхание нет-нет, да и застревало в глотке.
— Ты знаешь, — тупой стороной лезвия провел от виска по скуле и до шеи Шлема. — Девочка взрослая, жизнью битая.
— Секса? — озадачилась неуверенно. — Тогда зачем все это… и рукоприкладство? Я ведь твоя жена. Ты имеешь право…
— Ах-ах, имею и поимею, — лезвием ловко подцепил лямку бюстгальтера и чиркнул. — Но дорогая, я уже видел тех, кто желал с тобой спариться без твоего разрешения, — края второй лямки тоже безжизненно обвисли. — Разговоры о твоем презенте Демьяну облетели всю Землю и общины, — восхищенно пояснил муж. — Показуха со Святославом была нужна для того, чтобы ты была покладистая. Теперь ты знаешь, кто у меня есть и что с ним будет, вздумай отказать. А цепи — очередная предосторожность. На тот случай, если зверь решит отбиваться.
— Какая глупость, — выдавила ошарашенно, на деле будучи совершенно согласной с каждым пунктом Шлемы. Тварь все просчитал! — Я знаю, переспи мы, Демьян на физическом уровне ощутит это, а если в личинах тварей, тогда на время лишится части силы и станет уязвимым.
— Умная девочка, — кивнул Шлема.
— Вот я и не понимаю, зачем все это, — едва нашла силы брякнуть цепями и облизнуть разбитую губу. — Я готова на такую месть. Поверь, я способна раздвинуть ноги, чтобы сделать Градова уязвимым. С удовольствием! Это и будет моя месть! — горячо заверила.
Шлема подозрительно сощурился, темные глаза недобро блеснули:
— Это похоже на правду, но дорогая, я люблю другой секс. Простое сношение мне скучно и совершенно не возбудительно. — Лезвие больно скользнуло по моей груди, оставляя кровавую полосу, которая мгновенно заструилась по коже.
От остроты ощущений сначала бросило в холод, потом в жар — я дернулась, но лишь вызвала смех Шлемы:
— Да-да, от меня не убежать. Я буду тебя резать медленно и со смаком. Наслаждаться твоей болью, страхом, отчаяньем. Мой слух ублажат твои крики и мольбы о спасении. Обещаю, буду к ним глух. Выпью твою кровь глотками… и оттрахаю такими способами, на которые неспособна твоя скудная бабская фантазия, — лезвие больно чиркнуло по животу, вместе с трусиками надрезая и кожу. Ткань безвольно упала на пол, оставив и последний участок тела оголенным.
— Я так давно ждал этого момента, — охрипло посмеивался Эпштейн, — теперь сполна отомщу Градову. Вытрахаю его ублюдка из твоего поганого чрева, — почти выплюнул последнее.
— Ч… что? — онемела от услышанного. Если от первой части монолога буквально вгоняло в ужас одержимость мужа и понимание своей горькой участи, то последнее ввело в откровенный ступор. В животе предательски похолодело, словно узел стянулся, не давая вздохнуть. Сука внутри бесновато взвыла, давая понять, что боится до сумасшествия… И боится даже сильнее человеческой половины. Это ведь и ее… часть…
— Ах-ах, ты еще не поняла, что понесла от любовника? — торжествовал Эпштейн. — Хотя, конечно! — кивнул понимающе. — Тебя же уверяли, что это невозможно… Нужно у Роберта потом спросить, как такое получилось? Твой милый, любезный приятель. Услужливый, хороший. Так предан… своему другу. Нахимичил чего-то, а ты послушно принимала все, что он давал. Нет, он, конечно, гений, и теперь проблему с воспроизводством потомства оборотни решат, но чтобы тебя сделать подопытной крысой, умный и коварный ход, — заключил с такой хищной улыбкой, что я непроизвольно дернулась, хотя получилось коряво — приток крови был нарушен из-за подвешивания и потому тело онемело.
