Анатолий Радов - Студия "Боливар"

Анатолий Анатольевич Радов

Студия «Боливар»

1

Судьба — это загадка. И не многим удается разрешить, зачем она, утихомирив своей определенностью, в тайне, где-то за спиною, упорно продолжает толкать нас  к  тому, что навсегда изменяет наше представление, как о ней самой, так и об окружающем нас мире. И идем мы, слепые, ни о чем не подозревающие, не способные сопротивляться ее скрытой силе, с каждой минутой все ближе и ближе подступая к событиям, которые разделяют наше  существование на две части — ДО ЭТОГО, и ТЕПЕРЬ.

ДО ЭТОГО — Я жил одной мечтой — стать профессиональным актером. Больше трех лет я промыкался в столице, пытаясь поступить хоть в какое-нибудь театральное училище, но все мои  попытки неизменно заканчивались неудачами. И хотя я был до безумства настойчив, любой настойчивости, даже самой обезбашенной, рано или поздно приходит конец. И вот настал тот день, когда сломленный, я вернулся в родной провинциальный городок, окончательно уверившись в том, что выбрал ошибочный, или даже точнее — не свой путь, и если так угодно судьбе, дальнейшую жизнь проведу так же, как большинство жителей нашего городка. 

И все потекло по привычному для этих мест руслу — работа, дом, работа. В начале, мне нередко казалось, что лучшей альтернативой такого «тихого счастья» стал бы добровольный уход из жизни, или попросту самоубийство, но со временем я привык, (человек, как оказалось, действительно может привыкнуть ко всему) и махнув на не сбывшуюся мечту рукою, стал просто жить и наслаждаться маленькими радостями своего спокойного, размеренного существования.

Одной из таких радостей было употребление алкоголя. Иногда, сильно напившись, я ругал Бога и небеса на чем свет стоит за не сложившуюся судьбу, за тягостное, бесцельное бытие, хотя и был, наверное, самым отъявленным атеистом на свете. Поэтому, в глубине души я, конечно же,  понимал, что лишь ищу виноватого, а на самом деле виноват сам.

Через какое-то время, мне все чаще стало представляться, что останься я еще хотя бы на один год в столице, у меня бы все получилось, и теперь я, несомненно, был бы известен, окружен вниманием и славой, и имел толпы поклонниц. Эти мысли, в конце концов, разрушили с таким трудом давшееся мне спокойствие, и я снова стал бредить актерским ремеслом.

Мне уже было двадцать пять, когда вернулись все эти мысли об актёрской карьере, все эти мучительные сравнения грёз с серой реальностью, но как бы далеко меня не заводили  фантазии, даже в самой безумной из них я не мог представить того самого «ТЕПЕРЬ», которое навсегда перевернуло мою, так и не успевшую наладиться, жизнь.

Вечер, с которого началось это судьбоносное приключение, был ветреным, и ветер казался  мне живым. Я давно заметил странное именно в дувшем в тот вечер восточном ветре. Что-то в нем было пугающее, что-то не от нашего, человеческого мира, и когда он дул, казалось, что даже деревья оживают, покачиваясь кронами не бессмысленно, не в такт резким порывам, а именно по своей воле. Долгое время я не мог понять, почему так чувствую, и это непонимание многократно усиливало  страх. Но однажды меня осенило — там, на востоке, находится городское кладбище, и скорее всего, ветер приносит оттуда мельчайшие частицы запаха — странного, сладковатого запаха тлена, исходящего от могил. Запаха, который невольно наполняет человеческую душу смутным, тоскливым предчувствием собственной смерти. Это объяснение удовлетворило мой мозг, и я перестал испытывать страх перед этим «неправильным» ветром с востока, но ощущение, что он несет в себе нечто опасное, прочно засело внутри.

В тот вечер я был сильно пьян. Восточный ветер раскачивал темные кроны деревьев. Иногда казалось, он сам выглядывал из-за листвы, как затаившийся хищник выглядывает себе добычу из засады. Я достал сигарету и стал искать в карманах спичечный коробок. Нашел. Но он оказался пустым. Я неспеша осмотрелся. Вокруг никого. Ни одной живой души.

— Твою мать! — выругался я вслух.

— Желаете подкурить? — раздался низкий голос за моей спиной.

Я удивлённо обернулся. Еще несколько секунд назад, оглядываясь, я никого не увидел позади себя, но факт остается фактом, передо мною стоял незнакомый  человек, мужчина лет сорока — пятидесяти. Прожив четверть века, я так и не научился точно определять биологический возраст людей по внешности, да, по-моему, это и невозможно. Некоторые умудряются и в тридцать выглядеть достаточно пожилыми, а некоторые наоборот. В-общем,  понять я смог одно — человек, стоявший напротив, был уже не молод, но и стариком назвать его было бы неправильно. В серой, бесформенной куртке с широкими рукавами, что-то вроде верхней половины сутаны, только без капюшона, и в обычных темных брюках, он походил на мелкого чиновника из захудалой государственной организации. В протянутой в мою сторону руке я разглядел  зажигалку.

— Желаете подкурить? — переспросил он.

Для нашего городка, спрошено было слишком уж интеллигентно. Здесь никто так не разговаривал. Да и вообще, здесь уже давно никто не интересовался у незнакомых людей, чего те желают. Я лишь утвердительно кивнул головой, вспыхнул дрожащий огонек, и  я  подкурил, выпустив облачко мутноватого дыма.

— Спасибо.

— За что? — заинтересованно спросил незнакомец - Я только помог вам подкурить сигарету.  Не думаю, что это как-то улучшит вашу жизнь — он беззлобно хмыкнул - Некоторые из тех, кому я помог больше, не благодарили меня.

— Странно вы как-то разговариваете — я затянулся и на мгновенье задержал дым в легких –  Вы что, из этих? Из Свидетелей?

— Да упаси. Я разве похож на сумасшедшего? — незнакомец улыбнулся.

— Ну, вы так разговариваете... Вы юрист. Я угадал?

Незнакомец рассмеялся.

— Нет, и не юрист. Для всех их глупых и надуманных законов у меня  в голове нет места. Другим занята. Я режиссер.

— Режиссер? Ну-ну — я скривил губы в ухмылке — Это чё, какой-то новый прикол? Да в этом грёбаном городе режиссёров отродясь не было.

— И, тем не менее, я режиссер — голос моего собеседника заметно похолодел — Меня мало знают, но это вполне объяснимо.  Работаю в слишком уж оригинальном жанре — он неопределённо махнул рукой - К тому же последние работы были созданы очень давно, больше двадцати лет назад.

— Ну, слава Богу, не больше ста — разговор начинал меня забавлять — Вот если бы вы сказали, прошло уже сто лет...

— Нет. Чуть больше двадцати — холодно перебил мужчина — И в последнее время я подумываю вернуться к творчеству. В принципе, уже вернулся. Все что необходимо  есть, и проблема только с актерским составом. Знаете, совсем не хочется брать профессионалов. Эти профессионалы — он громко цокнул языком — Лучше уж поработать с обычными, но талантливыми людьми. Вот такими, как вы, например. Даже может быть, ИМЕННО вы. Вы согласились бы сыграть главного героя?

— Да что вы говорите? — мне уже почти захотелось просто развернуться и уйти, но после этих слов внутри меня взорвалось — Значит,  по-вашему, я, человек, который практически с ума сошел оттого, что не смог стать в этой хреновой жизни актером, вот здесь, в этом дремучем уголке никчемного городишки, вдруг, встретил режиссера?! И он предлагает мне главную роль?! Знаешь, по-моему, уже поздно, и тебя могут не пустить обратно в дурдом, из которого ты сбежал. Поэтому, иди-ка ты отсюда все время прямо, пока не взойдет солнце!

Я частенько любил блеснуть остроумием, хотя не всегда выходило удачно. Вот и в тот раз шутка оказалась не столько смешной, сколько грубой. Мне самому стало неприятно. Я вообще-то не имею привычки оскорблять людей, тем более человека, ничем не оскорбившего меня. Но, что сказано, то сказано, и слово, как известно, не воробей. Не знаю, насколько сильно я его тогда разозлил, внешне он остался совершенно спокоен. Но теперь я знаю, все его спокойствие только ширма. Там, внутри, он ненавидит всех и вся. Но тогда, я лишь увидел, как он с неживой полуулыбкой  выслушал мою тираду, и, как ни в чем не бывало, продолжил говорить.

— Я думаю, сейчас самое удачное время для возвращения. Можно сказать — как раз то время.  Новая  идея, конечно, не столь грандиозная, как предыдущие, скорее даже так, простенькая  вещица... Хотя и не страдающая отсутствием оригинальности. Ведь вы понимаете, что оригинальность — это основа любой идеи?

Я даже сначала и не понял, что он задал мне вопрос. Я как раз размышлял о том, зачем я вообще стою и слушаю этого идиота, явно страдающего тяжелой формой шизофрении, вместо того, чтобы пойти домой, завалиться на диван и просто благополучно вырубиться до завтрашнего утра. Тем более что ветер усилился, и я, несмотря на довольно приличное опьянение, начинал понемногу замерзать. Но видимо, в человеке всегда жива, где-то там, в самых темных, не знающих света глубинах разума — надежда. И мозг каждого из нас — это ящик Пандоры. Все чувства и мысли витают снаружи ящика, и, как бы это глупо не звучало — адекватны реальному миру. И лишь надежда, лежащая в ящике, на самом его дне, отлична от всех них. И когда мы выпускаем ее, то уже не можем противостоять ее безумной силе. И я, выпустив её, стал глупо поддаваться гипнозу этой слепой, но всесильной субстанции.