Аня Сокол - Первый ученик

— Вот-вот. Самое смешное, я и сам не уверен где заканчивается сон и начинается реальность. Любой мозгоправ вытянет из меня это. И чем громче я буду кричать, тем ласковей меня будут успокаивать.

— Значит, они выкрутились? — со злостью спросил Игроков, отбрасывая швабру.

Объект его чувств угадать несложно. Одно попустительство, одно молчание, и невмешательство. Его собственное. Зло происходит, только если мы позволяем ему произойти. И чем больше пройдёт времени, тем труднее будет сказать правду. Даже сейчас уже сложно объяснить, почему он молчал все это время.

— Они одуреют от безнаказанности. Слышал бы ты, как смеется гвардеец, когда стоит на посту, ржёт с такими же дуболомами.

— Да пусть ржёт, — вопреки собственным словам парень ухмыльнулся, — Когда нас смущал чужой смех.

— То есть?

— Предлагаю поменять правила, не поставив их в известность.

— Я правильно тебя понял?

— Думаю, да. Я же злопамятный сукин сын, как сказал Арчи. И если они забыли об этом, самое время напомнить.

— Кстати, Арчи велел передать, что по возвращении нас ждёт карцер, и у нас будет время не только отдраить его от пола до потолка, но и отремонтировать, — сказал друг, поднимая швабру.

— А Самарский будет снабжать нас материалами?

— Что-то вроде того.

— Надолго мы здесь? — Макс повернулся к выходу.

— Официально — до того как тебя можно будет с помпой транспортировать в лагерь.

— Уже можно.

— Ага, — Лёша пошел рядом, волочившаяся следом швабра оставляла влажный след, — Только никто не будет гонять вертушки ради трёх студентов. Лиса могла бы настоять, но она молчит, словно ее все устраивает, — Грош хмыкнул, — А наши уже получают распределения на специализацию, — с тоской протянул друг.

— Мы тоже получим.

И он не ошибся. Они получили. Через три дня, когда Макса уже перевели из мед блока в обычную комнату по соседству с Игроковым и ещё двумя студентами, которые в отличие от них проходили здесь настоящую практику, собираясь стать пси — историками.

Транспорт за ними должен был прибыть через десять дней. Десять дней ожидания. Настю он видел от силы раз пять и каждый раз она предпочитала делать вид, что они незнакомы. Она разговаривала с Вороновым, которого Грош окрестил студентом номер один, шумным и увлекающимся толстяком, улыбалась Сухареву, студент номер два, отчаянно краснеющий встречаясь с ней глазами. Иногда Лиса даже обращалась к Игрокову. Но нет к Максу. И не к Калесу.

Когда принесли письма, они сидели в красном зале, так здесь называли комнату со стенами цвета крови и дюжиной постаментов вдоль них. Диван для отдыха в центре, на котором устроился Игрок с книгой по истории. Воронов и Сухарев за широкими рабочими столами рассматривая сквозь гигантские лупы осколки прошлых эпох. Парни то и дело записывали в толстые тетради в клеточку кривобокие значки, отдалённо похожие на буквы.

Их научный руководитель, профессор Дорогов снимал со стены обломок фрески, шириной сантиметров двадцать шириной, и чуть более пятидесяти длинной. Калес только что притащивший студентам коробку с реактивами и поставив звякнувший содержимым ящик, скалил зубу Грошеву.

На Макса многие смотрели. Его спутники успели хоть немного влиться в коллектив, тогда как парень оставался чужаком, не врагом, а скорее вызывающим любопытство незнакомцем.

Фреска качнулась в руках профессора и едва не ударилась о стол. Макс сделал шаг и придержал край каменного изображения.

— Спасибо, — поблагодарил он, и положил экспонат перед толстяком.

— Что это? — спросил Грошев, рассматривая грубые изображения людей.

— В нашем полку прибыло, Иван Аверович, — рассмеялся сидевший за соседним столом Сухарев.

— Это то, над чем мы работаем, — ответил профессор, нестарый начавший лысеть мужчина в растянутом свитере с заплатами на локтях.

— Над чем там работать, — оторвался от книги Леха, — Без обид, проф, но какая польза от того, что вы узнаете в какой горшок мочился по утрам Керифонт Первый.

— Ну, хотя бы такая, что не пить из этого горшочка чай.

— Разве что, — буркнул Леха.

Профессор смахнул тонкий слой пыли, и указал Максу на ближайшее изображение. Человеческая фигурка стояла вытянув руки с развёрнутыми ладонями, будто останавливая что-то невидимое. Рядом стоял еще один человек, но его вытянутые руки сменили положение, теперь они простирались ладонями вверх, словно он подставлял их подо что-то.

— Попробуйте сделать тоже самое, — предложил Иван Аверович.

— Что? — не понял Макс.

— Это не смертельно.

Грош оглянулся, справедливо полагая, что его разыгрывают. Леха смотрел поверх страниц. Гвардеец остановился в дверях, Воронов и Сухарев делали вид, что ничего особенного не происходит.

— Смелее. Нет ничего страшного в том, чтобы вытянуть руки, — поторопил Дорогов.

Макс пожал плечами и поднял ладони готовясь оттолкнуть нечто невидимое. Толстяк оказавшийся напротив, возмутился:

— Эй, не на меня!

Грошев отвернулся, теперь он смотрел прямо на Клеса, которого упражнения псионников не впечатлили.

— А теперь разверни ладони во вторую позицию, — скомандовал Дорогов.

Грош подчинился. Несколько секунд стояла тишина, а потом толстяк засмеялся, книга в руках Игрокова подозрительно подрагивала.

— Все тоже самое, но с энергией. Точка приложения нижний центр, направление — смещающийся по дуге вектор от большого пальца к мизинцу. Силы насколько хватит, не жалей, вряд ли….

Мужчина не договорил, потому что Макс сделал то, что от него требовали, вывернул ладони, одновременно собирая силу и посылая по дуге. Он наслаждался каждой секундой, лёгкостью с которой энергия потекла по пальцам. Чистая, терпкая, по-прежнему ощущаемая как тягучий запах озона, вызывающий сухость во рту, как перед грозой. Но на этот раз в нем не было ничего неприятного.

Подчиняясь движению ладони, сила закрутилась. С рук сорвалась воронка. Именно так он ощущал ее, быстрое завихрение оттолкнувшееся от ладоней. Дверь открылась, не видевший и не чувствовавший ничего особенного Калес отошёл в сторону, пропуская в зал высокого седого мужчину. Вошедший на секунду замер, и сделал инстинктивный шаг назад. Воронка провернувшись с десяток раз рассыпалась. Дорогов покачал головой.

— Илья, будь на вашем месте блуждающий, его притянуло бы к ладоням, как магнитом.

— И зачем это нужно? — спросил Игрок, — На практике?

— Это-то мы и выясняем, — ответил Сухарев, — Вихревые модификации — новое слово…

— Скорее уж старое, — перебил вошедший — Иван ты снова вербуешь сторонников, мужчина поднял руку и провел по коротким седым волосам, Макс знал этот движение, после того, как подстригся сам долго не мог отвыкнуть от такого же бессознательного жеста.