Король, любовь, казённый дом. Ясновидящая в деле - Татьяна Геннадьевна Абалова
После обмена приятными словами, я задала вопрос в лоб:
– Дженни, скажи, что вчера произошло? Кто на меня напал?
– А вы не помните? – ее лицо пошло пятнами.
– Нет. Я сидела спиной к преступнику и только благодаря отражению в зеркале увидела, что он привязал к крюку лампы веревку. Думаю, он пробрался в комнату, пока я умывалась перед сном.
Дженни наклонилась вперед и зашептала, будто боялась, что нас подслушают.
– Мне вообще все кажется странным. Я проснулась, когда в дверь начали тарабанить. Я пошла открывать ее, а там карета скорой помощи. Говорят, кто–то из домашних вызвал. Мол, хозяйке плохо. Я повела их показать вашу комнату. А сама никак не могла понять, кто, кроме меня и вас, мог вызвать доктора.
Я тоже оторопела от такого известия.
– Сам убийца, что ли, вызвал?
Дженни пожала плечами.
– Не знаю. Но когда мы зашли в вашу комнату, люстра валялась на полу, а вы без сознания на кровати.
– А веревка, веревка была?
– Да, сестра милосердия подобрал ее с пола. Врач засомневался, куда вас везти: сразу в дом для умалишенных или все же в больницу. У вас на шее налились кровью следы от веревки. Оказывается, всех самоубийц предписано отправлять в дом для умалишенных, поскольку стремление умереть – это нервная болезнь. Мне так сестра милосердия объяснила. Это я настояла, чтобы вас везли в госпиталь.
– Они решили, что я сама на себя руки наложила?!
– Ну. Кроме нас никого в особняке не было. Еще эта предсмертная записка на туалетном столике. Чернила высохнуть не успели…
– Но кто–то же вызвал врача? Не сама же я, раз лежала без сознания? А голос по телефону какой был? Мужской или женский?
Дженни покачала головой.
– Не сказали. Но я нарочно проверила: все окна и двери в доме были заперты.
– Как вернешься, позови мастера, чтобы поменял замки и поставил крепкие засовы. Деньги знаешь где взять. Я подозреваю, что Генри кому–то оставил ключи в качестве залога. Или просто потерял их в злачном месте.
– Будет сделано, – откликнулась секретарша.
Она не ушла, пока не убедилась, что я съела весь пирог. Сдобную булочку я оставила на утро. Глотать было больно, но есть хотелось сильнее.
Вечером, перед тем, как отправиться домой к жене и дочерям, ко мне заглянул доктор. Тот самый муж Афродиты. Осмотрев, сказал, что завтра после обеда меня выпишут, если, конечно, ночь не даст осложнений.
Я поблагодарила за помощь и за палату, где лежала совсем одна, хотя остальные были переполнены. Я слышала голоса и стоны слева и справа от своей палаты. Женщинам еще делали поблажку, тогда как мужчины теснились в огромных помещениях с койками в три ряда.
– За палату скажите спасибо мистеру Кавендишу. Он похлопотал перед начальством. Весь госпиталь на ноги поднял. Сам карету встречал, хотя едва на ногах стоял. Грозился всех посадить, если мы позволим вам умереть.
– А я могла?
– Хорошо, что крюк на потолке не выдержал,
