Бесстрашие - Кристин Смит
Дышу глубже в надежде сохранить самообладание, потому что я едва сдерживаюсь, чтобы никого не ударить. Нет, мне нельзя палиться. Я прямо в стане врага.
— Эй, приятель, ты в порядке? — внимательно наблюдает за мной Кимбол. Видимо, заметил мою реакцию.
Прочищаю горло и смотрю ему прямо в глаза.
— Да, конечно. Никаких проблем.
Он ещё пару секунд смотрит на меня, а затем берёт тележку и взглядом указывает, чтобы я сделал то же самое. Мне бы не составило труда толкать эту тележку в одиночку, но я притворяюсь, что мне тяжело, пока мы катим её по коридору.
Стараюсь смотреть строго вперёд, но краем глаза всё равно вижу тела. Тёмная кожа, светлая, старая, молодая. Так сразу и не скажешь, по какому признаку определяют «расходных». У меня на языке крутится много вопросов, но не хочу вызывать подозрений. Хотя, может, от одного хуже не будет.
— А почему решили, что они расходные? — спрашиваю, когда мы сворачиваем за угол. Офицер Кимбол пожимает плечами.
— Я точно не знаю. Может, у них какая-то болезнь или ещё что-то, с чем даже генная инженерия не может помочь? — Он понижает голос, оглядываясь по сторонам. — Они хотят оставить только тех, кто может быть полезен обществу тем или иным способом.
Во мне закипает гнев. Кто дал им право решать, кому жить, а кому умирать? С какой стати они возомнили себя вершителями судеб?
Мои руки так сильно сжимают край тележки, что костяшки белеют. Мы подходим к дверям, ведущим наружу. Датчики где-то на полу срабатывают, двери разъезжаются.
Снаружи нас ждёт грузовик с открытым грузовым отсеком. Водитель — ещё один силовик — выходит из кабины и обходит грузовик, чтобы помочь нам закатить тележку по рампе внутрь, а затем переложить тела из тележки на пол. Я стараюсь делать это бережно и не думать о том, что каждый из них был чьим-то сыном, матерью или другом.
Кимбол и второй силовик действуют механически, словно это их давняя рутина. Они уже повидали столько смерти на своём веку, что стали невосприимчивы к ней. Либо же просто привыкли выполнять приказы. До всех этих людей им нет никакого дела.
Когда мы перетаскиваем последнее тело, мой соучастник в этом преступлении хлопает меня по спине.
— Езжай с ним. Вот и освоишься.
— Куда? — спрашиваю я.
Кимбол ухмыляется. Не могу не пялиться на его неправильный прикус.
— Заканчивать зачистку. — Он опускает металлическую секционную дверь, а затем хлопает по грузовику. — Офицер Топика, покажете нашему новичку полный маршрут? — обращается он к водителю.
Я мог бы справиться с ними обоими. Здесь и сейчас. Но если я это сделаю, то не узнаю, куда они увозят тела. Поэтому решаю продолжить притворство.
— Поехали, — говорит офицер Топика.
Кимбол возвращается обратно в больницу, а я занимаю пассажирское сиденье в кабине грузовика.
— Новичок, значит? — спрашивает он, заводя двигатель.
Рассказываю ему ту же легенду, что и Кимболу. Когда мы отъезжаем от больницы, замечаю машину Зейна. Опускаю окно и притворяюсь, что курю, а сам пытаюсь привлечь их внимание. Они ведь не догадываются, что я в правительственном грузовике.
Зейн или кто-то явно заметил меня, потому что они начинают ехать следом. Я смотрю на них через зеркало. Да. Они видят меня и следуют на безопасном расстоянии.
Когда Топика сворачивает на дорогу, ведущую к озеру с дамбой, я спрашиваю:
— Так куда мы везём эти трупы?
— Трупы? — Его, похоже, забавляет мой вопрос, потому что он хмыкает, перед тем как воодушевлённо ответить: — О, они ещё живы. Ну, пока что. Ненадолго, конечно.
— В смысле живы? Но ведь они такие… неподвижные.
— Их накачали наркотиками. — Водитель косится на меня. — Так ты совсем недавно присоединился? Неужели вам совсем ничего не объясняли во время вводного курса?
— Только в общих чертах. Эти подробности как-то пропустили.
Пожимаю плечами.
Надеюсь, я ничем не выдаю ярость, клокочущую в груди. Пока мы петляем по извилистой дороге, в моей голове крутятся десятки способов убить этого подонка. Голыми руками. И вообще всех силовиков в той больнице. Особенно Кимбола с его кривыми зубами и едкими комментариями.
Снова смотрю в зеркало. Зейну хватает ума не ехать за нами вплотную, так что на некоторое время он пропадает из виду, пока мы не выезжаем на более прямой участок дороги. Его серебристый спорткар поднимается на холм, капот блестит на солнце. Мы всё ближе к дамбе, и не нужно быть нобелевским лауреатом, чтобы угадать пункт назначения.
Они просто бросают всех этих людей в озеро?
Могу ли я спасти их?
Прокручиваю в голове варианты, всё это время продолжая следить за Зейном.
Мы уже почти доезжаем до дамбы, когда Топика останавливается.
— Пора разгружаться, — объявляет он, вылезая из грузовика. Я стою в стороне, пока он поднимает металлическую дверь. Одной рукой уже касаюсь пистолета в штанах.
— Помоги мне с этой, — просит он, указывая на светловолосую женщину средних лет.
Отвожу взгляд, чтобы не видеть её лица и обручального кольца на левой руке. А вдруг эта жена того мужчины, что кричал у входа в больницу?
Беру её под мышками, поднимая, тогда как Топика держит её ноги. Мы выносим её из грузовика к арочной бетонной стене, отделяющей нас от пропасти.
Я много слышал об этом месте. О том, сколько людей погибло при строительстве этой дамбы. О том, что их тела так и не нашли, что их залило бетоном, пока они возводили эту гигантскую стену. О том, как они навечно застыли в камне.
И пока мы несём эту женщину к стене, к моему горлу подкатывает тошнота. Теперь я знаю, что они делают с «расходными». И почему никто больше не видел их тел. Они все просто… исчезают, погребённые под бетоном. Навсегда.
— Поднимаем и перекидываем на счёт три, — командует Топика. — Раз, два…
