Сьюзен Кэррол - Охотница
— И все же наняли его учить Мег?
— Сандеру больше нет никакой надобности воровать. Он имеет много ролей в театре, его еще частенько приглашают играть на лютне для развлечения гостей во многие богатые дома Лондона. Он нашел себе покровителя и лице лорда Оксбриджа и написал несколько песен для его светлости.
«Песни эти Нед без зазрения совести представил как свое собственное сочинение», — криво усмехнулся про себя Мартин.
— Возможно, Сандер раньше и был карманником, но вы забывайте, моя дорогая, я тоже.
— Вы, видимо, оказались тогда много ловчее, чем юный мистер Найсмит. — Кэт остановилась, затем шутливо потрепала его за мочку уха. — У вас все еще при себе оба ваших уха.
— Я оказался удачливее, вот и все дела. Меня ни разу не поймали, да и во Франции нет подобного наказания. — Он сдвинул брови. — По правде говоря, довольно странная кара за воровство. Как можно удержать вора, отрезав ему ухо? Был бы хоть какой-то смысл, если бы ему отрубили руку.
— У англичан своя собственная логика, непостижимая для здравомыслящего мира, — презрительно фыркнула Кэт и возобновила массаж.
Мартин улыбнулся.
Он испытывал слишком большое наслаждение от прикосновения ее горячих рук к его обнаженному телу, но, совсем как у какого-нибудь полузамерзшего бедолаги-нищего, у него не хватало ни сил, ни желания отодвинуться от огня, грозящего сжечь его.
— А вы осознаете, что Мег без памяти влюблена в этого мистера Найсмита? — Эти слова Кэт оказались ушатом холодной воды.
Мартин от удивления широко раскрыл глаза.
— Какая нелепость. Она же еще совсем малышка.
— Она созревает быстрее, чем вы думаете. Еще несколько лет, и она превратится в очаровательную девушку. Парни заметят ее и начнут роиться вокруг, как пчелы у горшка с медом.
Мартин нахмурился, представив себе молодых людей, сопящих вокруг юбок его маленькой девочки, словно свора похотливых псов.
— Лучше пусть держатся от нее подальше, или я отрежу им не только уши, — прорычал он.
— А мне казалось, вы именно к этому и готовите ее — сделать хорошую партию, выйти замуж, — заметила Кэт нестерпимо рассудительным тоном.
— Да, но еще очень нескоро. Пройдут еще годы и годы, — резко буркнул он.
Передернув плечами и сбросив ее руки, он вскочил на ноги. Удовольствие, которое он чувствовал от прикосновений Кэт, сменилось раздражением, странным образом сродни панике.
Он честолюбиво мечтал удачно выдать Мег замуж, но мысль о любом, кто отберет у него дочь, вызывала у него глухую боль в груди. Его маленькая девочка была слишком его.
— Я знаю, что многих девочек выдают замуж в весьма нежном возрасте, но я не считаю это правильным. Много разумнее дать девушке подрасти, войти в зрелость...
— Ну, где-нибудь к тридцати, возможно? — уточнила Кэт.
— Нет! — Он впился в нее взглядом. — Ну, в девятнадцать или двадцать, по крайней мере.
Когда она имела дерзость ухмыльнуться на его слова, он вознегодовал:
— Я слышал о многих женщинах, которые выходили замуж позднее.
— Или вообще не выходили, — добавила Кэт с горькой улыбкой.
Мартин с любопытством посмотрел на нее. Он рискнул предположить возраст Кэт. Допустим, лет двадцать пять. Бог ее знает, она бывала колючей и вспыльчивой, упрямой и слишком уж независимой. Но мужчина, который нашел бы в себе смелость приручить ее, открыл бы в ней женственность и нежность. Не говоря уже о ее физической прелести: ярких синих глазах, шелковистых рыжих волосах и крепкой красивой груди. Так почему же она так и осталась одна?
И, хотя он ожидал резкого отпора, он все же рискнул спросить:
— А как же вы? Вы никогда не думали выйти замуж?
Мелькнула ли незабытая боль в ее глазах, которую он успел заметить? Если так, она очень быстро спрятала ее.
— Не совсем. Мой отчим пытался пристроить меня, когда мне было пятнадцать, если ни по какой другой причине, то, хотя бы чтобы избавиться от меня. Он захотел сосватать меня предводителю клана с далекого севера. Он даже заказал мой портрет и послал его тому вождю. — Кэт с вызовом расправила плечи. — Не знаю, смирилась бы я с их сговором, но, к счастью, ничего не вышло из его плана, как только О'Хэйр увидел мой портрет. Портрет вышел отвратительным. На нем я напоминала красноголовую карлицу.
— Гм-м, но, Кэт, вы и есть красноголовая карлица.
— Шельмец! — Кэт изобразила грозный рык. Сжав кулак, она игриво ударила его в ухо.
Расхохотавшись, он поймал ее запястье и в ответ на ее поддразнивание начал целовать суставы ее пальцев один за другим по очереди. Их взгляды встретились, и они больше не могли отвести друг от друга глаз. Она неуклюже уперлась рукой в обнаженную грудь Мартина, туда, где билось его сердце.
Не в силах унять сердцебиение, Мартин нагнулся ближе, чтобы прикоснуться губами к ее рту. Всего один лишь поцелуй, что в этом плохого? Легкий дружеский, именно по-дружески хотел он поцеловать ее, пока их губы не встретились, и Кэт не ответила ему. Она нетерпеливо откликнулась на его поцелуй, разжала губы и выдохнула на него виски страстью, воспламенившей и его.
Прижав ее руку к своей груди, он держал ее ладонь пленницей у колотящегося в груди сердца.
«Это... это неразумно», — сказал он себе, но его голова больше, казалось, не отвечала за его поступки.
Они обменивались поцелуями с отчаянной жаждой. Мартин возился с завязками и чуть не порвал ткань, стаскивая сорочку с ее плеч. Он испустил тихий стон, его чресла сжались, когда он обхватил рукой ее грудь. Теплый и податливый шар пришелся как раз по размеру его ладони.
Тогда он стал осыпать поцелуями ее шею, продвигаясь все ниже, Кэт выгнула спину, цепляясь за его плечи. Она резко вздохнула и прикусила нижнюю губу, когда он нагнулся еще ниже и обхватил губами розовый ободок соска ее груди.
Задыхаясь, они смотрели друг на друга. На щеках Кэт выступили алые пятна, но на ее лице не отразился ни стыд, ни излишняя скромность. Один только испуг.
— Ой, богиня Бригитта, — воскликнула она. — Что, черт возьми, мы делаем?
— Я... я не знаю.
Они отскочили друг от друга и разошлись в разные стороны. Пока Кэт возилась со своей сорочкой, Мартин схватил рубашку и натянул ее через голову. Даже если и осталась боль в руке, он не замечал ее из-за гораздо более сильной боли в паху.
— Простите меня, — проговорил он, неуклюжими одеревеневшими пальцами зашнуровывая рубашку.
— Фу-ты, к чему ваши извинения, — запротестовала Кэт. — Вы не один виноваты.
— Но это я хозяин, и для меня подобным образом воспользоваться своим положением в отношении дамы под крышей своего дома...
— Я вовсе не дама, и уж тем более вы — не мой хозяин. Вы — просто мужчина, а я — женщина. Что случилось сейчас, было… было совершенно естественно.
