Зеркальщик. Счастье из осколков - Наталья Алексеевна Мусникова

Гнев придал необходимых сил, с возгласом правителя, одержавшего решающую победу, Варенька повернула Всеволода Алёновича на спину и, устало отдуваясь, плюхнулась на кровать рядом с ним, временно позабыв о том, что приличной незамужней девице подобным образом вести себя не подобало. Да и до приличий ли, когда решаются вопросы жизни и смерти!

Смахнув со лба пот и кое-как успокоив дыхание, чтобы слышать не только грохот крови в пульсирующих висках, но ещё и стук сердца Зеркальщика, барышня повернулась к мужчине и приглушённо пискнула, прикрыв ладошкой рот. Как оказалось, Всеволод Алёнович манкировал ночными рубашками, предпочитая спать во всей своей природной красе.

- Ой, мамочка, - прошептала Варвара Алексеевна, в коей схлестнулись в нешуточном бою строгое воспитание, полученное от матушки, и природное любопытство, распалённое подаренной тёткой Катериной книгой.

Конечно, благовоспитанной девице следовало немедленно закрыть глаза, да и вообще как можно скорее уйти, ибо оставаться тет-а-тет в компании мужчины, обнажённого мужчины, значило погубить себя в глазах приличного общества. Только как же, пардоньте, уйти, ежели Всеволоду Алёновичу помощь необходима? Не бросать же человека в беде лишь потому, что он в неподобающем виде? И вообще, кто об этом узнает-то? Варенька лишь убедится, что с Всеволодом всё благополучно, и немедленно вернётся домой.

- Только сердце послушаю, и домой, - шептала Варвара Алексеевна, не отводя глаз от фигуры, изваять которую не погнушались бы и самые прославленные скульпторы. – Сейчас, только сердце послушаю…

Барышня наклонилась и осторожно, словно прикасалась к горячей печке, положила голову на грудь Зеркальщика. Замерла, не смея даже громко вдохнуть, и не сдержала широкой блаженной улыбки, услышав сначала неуверенное, а потом всё громче и чётче: тук, тук-тук, тук.

- Жив, - Варенька облегчённо выдохнула и собралась подняться, когда по-прежнему холодная, но уже ничуть не вялая рука Всеволода стальным капканом обвилась вокруг её талии, не давая пошевелиться.

- Ай, Всеволод Алёнович, что Вы делаете?! – возмущённо пискнула девушка, трепыхаясь, словно попавшая в сачок бабочка.

Одним чётким и резким движением Всеволод подмял девушку под себя, распахнул огромные, в неверном свете луны кажущиеся серебристо-белыми, глаза и неожиданно детским слабым голосом прошептал:

- Мне холодно…

- Конечно, холодно, Вы же нагишом, прости господи, - пролепетала Варвара Алексеевна, - Вы меня только отпустите, я Вас одеялом накрою, Вам и теплее станет.

Но отпускать девушку Зеркальщик не собирался, наоборот, ещё крепче прижал к себе и тоном капризного ребёнка повторил, нахмурившись и чуть надув губы:

- Мне холодно!

«Вот же попала-то, точно муха в варенье, - с досадой подумала Варенька, - как мне его согревать прикажете, коли он меня не отпускает?!»

Перед глазами девушки всплыло написанное изящным почерком и украшенное всевозможными завитушками: «О способах разжигания любовной страсти у оборотней, Некромантов, Зеркальщиков, равно как и магов, проведших обряд Союза с единой, а потому требующих особого умения в любовных утехах». Помнится, на полях сей главы даже миниатюры были прописаны, красочно показывающие, что и как требуется делать даме, дабы разжечь огонь страсти. Срамота, конечно, но, как знать, а вдруг именно сейчас сия глава окажется полезной, поможет ускорить бег крови в жилах Всеволода?

Варенька медленно выдохнула, набираясь решимости. Шутка ли, за такие-то деяния можно и жёлтый билет, открывающий путь в публичный дом, получить!

- Спокойно, - приказала Варвара Алексеевна, стараясь, чтобы голос её не дрожал, - считай, что ты просто помогаешь замёрзшему в пургу. Как тогда, три года назад, когда кучер Прохор возвращался с крестин и три раза мимо родного дома прошёл и в сугробе уснул. Тогда папенька самолично приказал, чтобы я руки Прохору растирала. И ведь помогло же… Помер кучер не сразу, а через три недели от гнилой горячки… Тьфу ты, господи, какие глупости мне в голову лезут!

Девушка досадливо тряхнула головой, чуть нахмурилась, вспоминая прочитанное в книге, потянулась к Всеволоду, застыдилась и закрыла глаза от смущения. Так-то проще, когда не видишь, что и как делаешь.

Руки девушки порхали по телу мужчины, словно волны, ласкающие прибрежную скалу, Варенька увлеклась, уже всем телом льнула, умоляя, повелевая, требуя: живи, живи, дыши! И Зеркальщик откликался на этот призыв, кожа его порозовела, дыхание стало глубже, размереннее, на лице заиграла лёгкая, столь дорогая сердцу Вареньки полуулыбка. Исчезло и пугающее свечение из глаз, ресницы дрогнули и смежились.

- Слава тебе, Господи, получилось, - прошептала Варвара Алексеевна, сама не понимая, почему молитва её получилась не столь радостной, сколь огорчённой. Право слово, в книге ни слова не было прописано о том, что страсть любовная разжигается не только у мужчины, но и у женщины! И что ей теперь делать, ежели всё тело горит, словно его крапивой нахлестали?

Барышня досадливо вздохнула, завозилась, пытаясь унять телесный жар, покрепче стиснула бёдра, потом решила, что вдали от Всеволода Алёновича будет легче, как говорится, не видя искуса, проще совладать с соблазном, и поднялась, намереваясь вернуться в свою спальню. А что, Зеркальщик крепко спит, здоровью его, по крайней мере, на данный момент, ничего не угрожает, а коли будет надобность, медальон её всенепременно оповестит. Варенька попыталась подняться с кровати, но Всеволод сильной рукой притиснул девушку к себе, ещё и ногу на её бедро сверху закинул для надёжности, чтобы точно никуда не убежала. Пару раз девушка ещё пыталась незаметно выскользнуть, но Всеволод Алёнович даже в глубоком сне бдительности не терял, каждый раз крепче прижимая к себе Вареньку, словно скряга сундук с золотом. В конце концов барышня смирилась и решила предоставить себя на волю судьбы. Прикрыла глаза, прислушалась к ровному, чуть слышному дыханию крепко прижимающего её к груди мужчины и сама не заметила, как погрузилась в крепкий сон.

Приснилось Вареньке, что бредёт она по пустыне. Злой ветер, не несущий прохлады, а лишь опаляющий всё вокруг, бросал ей в лицо мелкие колючие песчинки, солнце беспощадно лило на несчастную землю расплавленные потоки золота. Барышня вспомнила, как в одной из папенькиных книг читала о подобной пытке, когда провинившемуся в краже даров из языческого храма заливали в рот расплавленное золото. Варвара Алексеевна содрогнулась, обхватила себя за плечи, пытаясь хоть так спасти их от убийственного жара, облизнула пересохшие, потрескавшиеся губы и огляделась по сторонам в робкой надежде увидеть хоть какую-нибудь хижину или одинокое дерево, под сенью коего