Проданная - Лика Семенова

Я добежала до корвета, не пытаясь смотреть по сторонам, упала на сидение. Видела, как шумно задвигается створка двери, отрезая дневной свет.

Я сидела прямо, не шевелясь, вцепившись в край жесткой скамьи. Слушала гул двигателя, который отдавался внутри мелкой вибрацией. Корвет был старый, шумный. Дребезжал, как консервная банка. Такими пользовалась беднота. Этого старья было полно на Белом Ациане…

Я сглотнула, понимая, что думаю о каких-то совершенно неуместных вещах. Даже не могла понять, почему сейчас в эту минуту меня это так занимало. В тот самый миг, когда я должна была ослепнуть и оглохнуть от горя, утонуть в слезах.

Ведь я все это время надеялась. До тех пор, пока не задала вопрос. Больше того, я была уверена, что высокородный ублюдок солгал. Все произошло так быстро, нелепо… Я и сейчас надеялась, что паук тоже солгал, преследуя какую-то свою цель. Я уткнулась лицом в ладони, шумно задышала, стараясь сосредоточиться, выпрямилась.

Корвет набрал скорость и высоту, и прямо в глаза били мелькающие лучи света, проникающего через смотровые щели. Здесь не было стекол, глухие железные стены, прошитые пунктиром прорезей. Мелькание нагоняло панику, и я закрыла влажные глаза, отчаянно, с усилием замотала головой.

Просто все было не так. Я помнила пустоту в груди, когда умерла мама. Я чувствовала, как нечто осязаемое покидало мое тело. Такое не забывается. Едва она рухнула на пол — я уже все знала. Нет — чувствовала. Будто оборвалась какая-то нить, связывающая нас. Это было физическое ощущение. Я просто в единый миг поняла, что случилось. Я разумом надеялась, что она очнется, но внутри, отвратительным жестоким чувством понимала, что это конец, и ничего уже не будет. Это страшное понимание не оставляет шансов. Отсекает единым ударом, как палач.

Сейчас я не чувствовала этой пустоты. Место Квинта в моей груди было по-прежнему занято, заполнено. Оно отзывалось теплом. Теперь разум паниковал, но внутри разливалось неожиданное спокойствие.

Я очень боялась обмануться, но все нутро просто вопило о том, что он жив. Я положила руки на живот, погладила, будто набиралась сил от крошечной жизни. Будто хотела удостовериться, что мой малыш ощущает то же самое. Их связывает кровь — он должен чувствовать. Гаар говорит, что вселенная пронизывает все существующее, позволяя всему в мире взаимодействовать. Нужно лишь уметь ее слышать. Мне кажется, я потихоньку училась. Мы бы почувствовали.

Но мысли метались в голове, как безумные. Непоколебимая уверенность внезапно сменялась самым горьким отчаянием. Я отбрасывала собственные предчувствия, вмиг объявляла их ложными, надуманными, и слепла от слез. Эти терзания измотали меня. Настолько, что я чувствовала себя совершенно раздавленной физически. Я сидела на скамье обессиленная, размякшая, смотрела в пол и боролась с приступами тошноты. Но сейчас я была благодарна собственному организму. Мне стало так плохо, что это отвлекало от мыслей. Сейчас я думала только о том, чтобы кончилось это движение, тряска, гул, мелькание света. Я мечтала лечь в кровать и закрыть глаза.

Корвет сбросил скорость и с тряской причалил, громыхая всем корпусом, будто уткнулся во что-то носом. Я сглотнула слюну, с трудом веря, что пытка прекратилась. Но все тело будто мелко подрагивало. Особенно ощущалось на щеках и животе, будто кололи очень тонкими иголками.

С грохотом отъехала дверь, впуская в салон мутный серый свет, в котором будто клубился едва заметный дым. Казалось, небо закрыто обложными тучами. Я даже не понимала, где мы: в помещении или под открытым небом. И какой-то странный, ни на что не похожий запах. Я невольно прижала к носу палец.

В проеме двери показался Огден. Его шаги отозвались гулом и скрипом железа. Он посмотрел на меня, нетерпеливо махнул рукой:

— Приехали. Выходи.

Я поднялась, но ухватилась за переборку. От долгого сидения ноги затекли и не слушались. Я с трудом сделала осторожный шажок, дожидаясь, пока разгонится застоявшаяся кровь. Мутный воздух заполнил салон, пропитывая все не сильным, но навязчивым запахом. Казалось, Огден привез меня на мусорный полигон или в какую-то промзону. Если он намеревался избавиться от меня, как и хотел когда-то, — самым простым было оставить меня там, в доме, это было гораздо вернее. Не стоило ни малейших усилий. Достаточно было просто оставаться за стеной и смотреть. Там наверняка была такая же щель, как в доме Вария, иначе паук не появился бы так вовремя. После того, что я сделала… Но сейчас, вспоминая, я испытывала удовлетворение. Даже гордость. Будто совершила подвиг. Или безумие. Я где-то читала, что подвиг всегда граничит с безумием. Я понятия не имела, что будет дальше, но осознание того, что Невий остался далеко, как минимум, в часе езды, вселяло крупицу спокойствия. Я думала о том, что нужно было ударить еще раз. Еще и еще. Кажется, теперь не было никакой разницы. Но я струсила.

Я взглянула на паука — силуэт, подсвеченный серым. Я не видела его лица, не понимала, что оно выражает. Но это уже не имело никакого значения — я уже доверилась.

— Где мы?

Он протянул руку, предлагая быстрее выходить:

— На окраине, у Котлована. В трущобах.

Я инстинктивно кивнула, будто поняла это объяснение. На деле, все сказанное было лишь пустым звуком. Но я приняла его руку — показные демонстрации были теперь совсем ни к чему. Я вышла из корвета, и под ногами пугающе загудело железо.

Я огляделась. Никогда прежде не видела ничего подобного. Мы стояли на ржавой лестнице, похожей на исполинские строительные леса. Где-то на высоте. Паутина старого металла, который гудел от малейшего движения, угрожающе скрипел. Вокруг возвышались свечи серых высоток, которые на первый взгляд казались не жилыми. Мутное марево, будто где-то далеко внизу жгли костры. Лишь запах был не дымным — отвратительная химическая вонь. И какая-то ненормальная тишина. Не было привычных звуков. Птичьих криков, плеска воды в фонтанах, шелеста ветра в густой листве. Все казалось мертвым.

Я сделала пару шагов к перилам, хотела посмотреть вниз, но Огден удержал меня, дернув за платье.

— Не подходи.

— Почему? — я все же инстинктивно отступила.

— Опасно. Тут