Пепел жизни - Рина Харос
Время пришло.
Атропос, освободившись от объятий сестер, приоткрыла глаза и приподняла три линии жизни, которые бережно держала в руках. Ножницы, парившие около мойры, подрагивали, будто гонимые невидимым ветром, желая, чтобы потомок олимпийцев передумала и не делала опрометчивый шаг. Но уже было поздно. Судьба предрешена.
Атропос одной рукой взяла ножницы, продолжая удерживать другой нити судьбы. Распахнув оружие, она резким движением перерезала их. Нити, которые горели ярким огнем, моментально потухли и опустились на пол пещеры, словно увядшие лепестки роз.
Мойры издали судорожный стон, вдохнули последний раз воздух и пали замертво. Их тела – прекрасные, девичьи, пленительные, навсегда останутся в пещере, где начался отчет новой эры. Судьба смертных и существ теперь была в руках одной из сестер, которых сотворили потомки богов.
Предрассветный час близок.
Глава 38
Касандра
Признание – самое сложное, что может придумать Жизнь.
Я вбежала в комнату и закрыла за собой дверь на щеколду. Быстрым шагом дошла до кровати, залезла на нее с ногами и зарылась лицом в колени. Обхватив ноги руками, я едва сдерживала крики отчаяния и разочарования, которые заполняли душу темными кляксами. Где-то в глубине души надеялась, что Йенс придет, мы сможем поговорить и прояснить все недопонимания, что возникли между нами. Но все оказалось напрасно. Я цеплялась за призрачные надежды, что это все проказы Смерти, ведь она сама призналась в этом. Если в тот раз, в хижине, взгляд орка был отрешенным, будто кто-то действительно дергал за его нити судьбы, то теперь он был полон жестокости и непоколебимости довести начатое до конца.
Смерть не смогла бы повлиять на Йенса, если бы он действительно не хотел бы овладеть мной. Возможно, для него это своего рода проявление любви, но только я не была готова к подобному – сердце желало другого – нежности, ласк, до боли всепоглощающей любви.
Каждый человек дан нам в жизни для того, чтобы пройти какой-то урок – научиться ценить себя, ставить собственные приоритеты выше других, контролировать внутреннюю ярость и злость, которая душит и затаскивает на дно, устланное пороками, откуда нет выхода. Прокручивая в голове все эти мысли, я пришла к выводу, что Йенс был дан мне на определенный промежуток времени для того, чтобы показать, каково это – защищать себя. Каждый наш урок, когда мужчина обучал меня рукопашному бою и обращению с холодным оружием, служил своего рода подготовкой к тому, чтобы по итогу обороняться от него самого.
Я не думала, что он придет вот так, посреди ночи, но в глубине души надеялась на встречу с ним. Хотела, чтобы все было как раньше: он – мой друг, которому могла рассказать о тяжести на душе, а тот бы вновь прижал к себе, и все проблемы отошли на задний план. Но с каждым разом Йенс удушал своим контролем, желанием подавить волю, которое поначалу проявлялось в мелочах: Касандра, иди возьми другое оружие, это платье не подходит, переоденься, сегодня я сам пойду на ночной патруль, а ты отдохни.
И лишь спустя столько времени я поняла, что это не забота – это чувство собственности, ошейник, что я позволяла защелкивать на себе, который по итогу удушал.
Прикосновения Йенса – грубые, животные, собственнические – вызывали только одно желание – содрать кожу и кинуть в огонь, который бы сожрал ее как ненужный кусок плоти.
Я судорожно вздохнула и, выпрямившись, запрокинула голову назад, ударившись затылком об стену. Вытянув ноги и безвольно опустив руки, шумно сглотнула горькую слюну.
В дверь тихо постучали. Я замерла, стараясь даже дышать тише – не хотелось ни с кем говорить. Думала, что непрошеный гость поймет, что ему здесь не рады, и уйдет, но нет – стука больше не последовало, лишь дверная ручка опустилась до упора, и на пороге появился Мулцибер. Из-за ночного сумрака я видела лишь силуэт, который прошел по комнате и остановился рядом. В нос ударил ярко выраженный цветочный аромат, и я непроизвольно почесала нос, стараясь унять зуд. Демон, вскинув руку, призвал магию и захлопнул за собой дверь, оставив нас наедине.
– Касандра, я пришел поговорить.
– Если ты о том, что произошло сейчас, то…
– Я пришел поговорить о нас.
Я не знала, что сказать, поэтому молча продолжила сидеть.
– Ты можешь встать?
Голос Мулцибера рассек тишину, и я, послушавшись, поднялась с кровати и встала в паре сантиметров от демона. В комнате было слишком темно, поэтому я создала небольшой шар при помощи магии и направила поток к потолку. Покои залило блеклым светом, но этого было достаточно, чтобы видеть правителя и очертания его сурового, сосредоточенного лица.
Я охнула, когда увидела у Мулцибера в руках восемь демонхстанов. Пять лежали в вазе чуть поодаль.
Когда цветов будет тринадцать, это может означать только одно – я тебя люблю.
Я попыталась что-то сказать, но Мулцибер вскинул руку вверх, призывая к молчанию. Он медленно опустился на колени, держа в руках цветы и не сводя с меня пристального взгляда. Сжимая демонхстаны в ладонях, он отложил их в сторону и, подавшись телом вперед, обхватил меня за ноги и притянул к себе, коснувшись губами живота.
– Я должен сказать.
– Мулцибер…
– Замолчи.
Демон убрал ладони с моих ног и оперся ими на пол, опуская губы ниже. Его поцелуи и касания были едва ощутимыми. Мулцибер склонил голову и коснулся лбом моих стоп, будто бы поклонялся богине, любовь которой никогда не сможет заслужить.
– Я знаю, что мои слова могут тебя напугать, но и молчать больше не могу, как и делать вид, что между нами ничего не происходит.
Демон поднял голову и посмотрел на меня снизу вверх с некой мольбой. Не удержавшись, я провела ладонью по его щеке и улыбнулась, когда Высший, прикрыв глаза, коснулся губами моего запястья.
– Возможно, ты хотела себе не такого изуродованного демона, способного одним своим видом вызывать отвращение, но не мы выбираем судьбу. С самого детства я мечтал, чтобы когда-нибудь появился человек, с которым смогу прожить всю жизнь – оберегать, любить, защищать. Но каждый раз разочаровывался, не чувствуя к девушке ничего, кроме желания. Но теперь… Я потерпел главное поражение, когда встретил тебя. Думал, что мне неведома любовь, но мойры и
