Пепел жизни - Рина Харос
Демон одним махом встал с земли, сплюнул кровь и провел ладонью по подбородку. Вскинув руку, он убрал щит, который укрывал Касандру. Должно быть, она не видела, что творилось по эту сторону, потому что при виде демона приоткрыла рот и шумно выдохнула. Сатир, сидевший рядом, издал крякающий звук и чуть было не повалился на бок, когда Высший протянул ладонь к фее, призывая подойти. Она встала, поправила халат, обвязав пояс вокруг талии, и подошла к Мулциберу, обхватив его пальцы. Тот едва заметно улыбнулся и повернулся ко мне. По сердцу болезненно полоснуло, когда я заметил, как Касандра посмотрела на врага – нежно, с опаской, что ему было больно. Едва было не вцепился в Высшего здоровой рукой, но в последний момент сдержался, лишь сжал ладонь в кулак.
– Касандра, ты должна сделать выбор. Не знаю, что руководило тобой, когда ты решалась выйти к этому… мужчине посреди ночи, – глупость, безрассудство или сострадание, но прошу, скажи, с кем из нас хочешь остаться. Сделай выбор, лишив его одного из нас, – спокойно предложил Мулцибер.
– Ты… Ты предлагаешь мне решить, с кем я останусь?
– Да.
Демон лишь на мгновение сжал ладонь Касандры, что не скрылось от моих глаз. Фея смотрела на меня отсутствующим взглядом, полным разочарования. Наверняка она думала, что я приду просить прощения и умолять вернуться, но надоело, что Касандра игралась со мной, словно с бесчувственной куклой, позволяющей манипулировать собой.
Молчание, которое повисло между нами, напрягало всех – я сжимал и разжимал кулаки, демон стоял спокойно, лишь кадык подрагивал от неопределенности.
– Я останусь с Мулцибером, – тихо произнесла Касандра.
– Нет! – взревев, я сделал пару быстрых шагов в сторону феи, но она, вскинув руку, направила в мою сторону поток магии, которая окутала тело, словно плетьми. Я не мог пошевелиться, лишь рычал от собственного бессилия.
– Я останусь с Мулцибером, потому что… с ним спокойно и безопасно, – осеклась фея, но я чувствовал, что не эти слова она хотела произнести. – В следующий раз, если увижу рядом, то убью. Такие, как ты, никогда не изменятся. Уйди… Просто уйди. Прошу тебя, Йенс.
Развернувшись, Касандра вырвала руку из хватки Мулцибера и быстрым шагом проследовала во дворец. Сатир, который сидел с ошарашенным видом в траве, встрепенулся и последовал за феей, скрывшись за массивными дверями.
Мулцибер посмотрел на меня с сожалением. Фыркнув, я развернулся и побрел прочь, не желая еще больше пасть в глазах Касандры, которая наверняка будет следить за продолжением в окно.
– Мой тебе совет – найди девушку, которая просто будет рядом. Возможно, кто-то согласится полюбить монстра.
Слова Мулцибера гвоздем вбились в голову. Я быстрым шагом пересек поляну и скрылся в густом лесу – у меня созрел план, от одной мысли разливалось приятное тепло.
Глава 37
Мойры
Прощальный акт милосердия.
Лахесис широко распахнула глаза и вдохнула влажный воздух пещеры. Оглядевшись, она улыбнулась, увидев вдали силуэты сестер – Атропос и Клото, которые медленно, почти лениво переплетали нити судьбы смертных существ, даруя им надежду на перерождение и жизнь.
Мойра встала с промозглого каменистого настила, что долгое время служил ей постелью, и на дрожащих ногах подошла к сестрам, поочередно коснувшись каждой ладонью. Те, как одна, вскинули головы, распахнули беззубые рты в подобие улыбки и издали стон облегчения, который окутал стены пещеры, подобно ласковым объятиям матери.
– Сестра…
Многоголосое эхо было полно любви. Лахесис кивнула и присела рядом с мойрами, протянув руку к нити судьбы одного из существ – кончики пальцев согревало приятное тепло, которое она забыла за столько лет заточения в беспокойном сне. Магия, таившаяся в теле женщины, стрелой накинулась на душу и окутала своей силой, осветив яркой вспышкой пещеру.
Магия сестер воссоединилась. Мойры, которые столько лет предавались сну, скинули оковы забвения, чтобы закончить начатое.
Возродиться, чтобы умереть.
Забыть, чтобы вспомнить вновь.
– Жизнь погибла, – начала рассказ Атропос, не сводя пристального взгляда с яркой нити судьбы, извивающейся в руках мойр, – барьер, который сдерживал тьму, разрушен. Сартисаг – поселение сатиров, воссозданное Смертью, теперь в опасности. Заслонка, укрывающая его от Джомсона, которая возродила Жизнь, больше не представляет собой секрет. Жители поселений теперь могут беспрепятственно блуждать по континенту. Жизнь и Смерть не могли коснуться друг друга так же, как существа не могли видеть себе подобных. Одно из поселений столько лет скрывало чудовище, которое не должно было рождаться.
– Только два бога заслужили право на перерождение, – голос Лахесис напоминал скрипучие половицы, которые отсырели от дождливой непогоды, – и лишь они будут единственными потомками силы Олимпа – забудут все, что было до, начнут новый отсчет и возродят новую эпоху. В мертвых богах будет магия огня и природы – мужчина возродит пламя, женщина станет матерью для природы.
– И только одна из сестер сделает правильный выбор, – Клото отложила нить судьбы на колени и устремила отрешенный взгляд на каменистые стены пещеры, будто видела то, что неподвластно смертному взору, – наши творения скоро окончат свое существование, последовав за нами в Забвение. Мы слишком устали, чтобы начинать цикл заново, но мы можем даровать одной из Высших право выбирать… Они похоронили нас на словах, пора это сделать и в действии…
Мойры смолкли так же внезапно, как и заговорили. Нить судьбы, которую они полюбовно ткали, устремилась ввысь, направившись к существу, для которого была уготована. Сестры, встрепенувшись, скинули старческие личины – кожа начала отходить от тел, морщины, что они носили как трофеи, начали разглаживаться, волосы, напоминающие первый снег, стали окрашиваться в темные тона. Плоть мойр начала опадать на каменистую поверхность пещеры с гулом. Сухожилия, суставы, мышцы – такими предстали некогда могущественные мойры. Но на месте кровоточащих ран образовывалась новая кожа – гладкая, нежная, девичья. Сестры не хотели погибать вот так, в обличии старух.
Взявшись за руки, мойры скинули оковы магии и посмотрели ввысь просветленными глазами. Их красивые лица напоминали божеств, сошедших с Олимпа, тонкие талии, упругие груди и широкие бедра пленили своей грацией.
Мойры были готовы принять смерть. Готовы обрубить собственные линии жизни, чтобы уничтожить прямых потомков богов.
Клото что-то прошептала в темноту и прикрыла глаза. Сестры последовали ее примеру и, высоко закинув головы, начали напевать слова древнего проклятия, язык которого не знало ни одно существо – ни живое, ни мертвое. Лишь они одни.
Три линии
