Анастасия, боярыня Воеводина - Елена Милютина
— Фред, бери часть себе, впитывай! Помоги! Твоего резерва хватит! А то вся родня сбежится, помогать!
Потом, когда все закончилось, и они просто лежали не размыкая объятий, неудержимо потянуло в сон.
— Надо поспать, — прошептала жена, — во сне сила усвоится лучше!
Они заснули, так и не размыкая объятий. Утро так и застало их спящими в обнимку. Не только утро. Неугомонная Аглая тихо подошла к бане, заглянула в брачный покой, и тихо прикрыла за собой дверь. Обернулась к переживающей родне.
— Спят. Все хорошо. Наша помощь не требуется. Не ожидала, что у этого немца такой резерв! Все излишки принял на себя. Даже зарева над крышей не было!
— Бабушка, он Черного Збышека чуть огнем не спалил, вместе с Бобриками! Так что чародей он сильный. Пошли, поспать надо. Переволновались все!
На второй день торжества продолжились, молодые принимали поздравления и подарки. Через неделю переехали на свое подворье, принадлежащее роду Воеводиных. Погода установилась теплая, стали готовиться переезжать в Бобрики. Настя каждый день ездила к матери, невзирая на медовый месяц. Сама княгиня уже была на седьмом месяце, так что ездить самой ей было трудно. Бабушка и мать учили молодую ведьму основам лечения. В качестве примера здорового мужчины использовали Фреда. Анна особенно старалась научить дочь не только лечить ревматические колени и сердце Михаила Федоровича, но и регулярно проверять легкие отца. Даже рисовала ей рисунки, как выглядит очаг болезни, что бы не пропустить начало новой вспышки. Настя уже знала, что мерзкая болезнь была заключена в маленькую плотную капсулу, у основания левого легкого князя Михаила, напоминающую маленький камешек. На ее вопрос, почему бы ее не разрушить, бабушка отвечала, что если там много заразы, сил не хватит ее всю уничтожить, и она распространится на все легкие и это конец. Тогда ее не изжить. Вероятность 50 на 50! И она, и ее мать не рискнут с такой долей вероятности поставить здоровье Михаила под удар. Сейчас его организм не выпускает эту дрянь из прочной капсулы. Так что надо ему просто помогать! Но к ужасу Насти, как-то вечером, задумчиво водя рукой по груди Фреда, она ощутила точно такой же «камешек» но уже в корне правого легкого мужа. Утром ни свет, ни заря она принеслась к матери с криком — Что делать?
— Успокойся, Настя — сказала Анна, — Это имеется почти у всех европейцев. Значит, твой Фред заполучил болячку еще в детстве, но сильный организм ее отгородил от его тела. И у отца было бы то же, если бы он не истощил себя, да еще простыл в яме с водой в октябре! И никто бы не знал о болезни. У большинства в Европе эта зараза есть в спящем виде. Так что не допускай переутомления и охлаждения, и все будет хорошо! Раз в месяц проверяй его и все. Хуже то, что что-то у нас на ближайшие годы в стране намечается. Как бы снова не война! Миша даже в Бобрики не поехал, Николая отправил. Все в своем посольском приказе торчит. И твоего туда тянет! Отговаривается моей беременностью. Ничего, после родов силой в деревню отправлю!
А близость войны так и витала в воздухе.
И действительно, в Европе сложилась не слишком благоприятная для поляков обстановка. Сколотив лигу против, как Сигизмунд думал, шведов, которые вступили в войну на стороне, естественно, протестантов, поляки не получили никакой особой поддержки. Католики колотили протестантов, протестанты католиков, с переменным успехом по всей Европе. До Польши особого дела никому не было. Никто ее Лифляндию у шведов отбивать не собирался. Самим бы против них выстоять!. Свои мелкие, местные задачи под шумок решить! И конца этому не было. Но силы, постепенно, истощались и у тех и других. И тут Густав Адольф вспомнил о России. Гораздо быстрее оправившаяся от смуты, чем думали соседи, громадная страна имела неограниченные резервы хлеба, и только малая его часть текла тонкой ниточкой в Европу, через Архангельск. И, в чем протестант Густав был уверен, так это в том, что с католиками Патриарх Филарет ни в какие сговоры вступать не будет. Так что есть возможность получить в России продовольствие, так необходимое шведам для продолжения войны, и, при самом лучшем раскладе — это вступление России в войну. Нет, не на стороне реформации, а на стороне себя самой, за Смоленск и занятые Польшей земли. И за изъятие из титула Владислава незаконного именования «царем Московским».
А это позволило бы как следует ударить по союзникам, полякам и армии императора. И в Москву стали пробираться шведские эмиссары. Сначала с предложением, вернее, просьбой продать хлеб по дешевке. Все равно у вас его много. Не дай Бог, сгниет! А мы вам что-нибудь хорошее подкинем! Что вам больше всего надо? А надо было много. От наемников до ружей. Так что всю весну и часть лета 1630 года Михаил торговался отчаянно. Выторговали толковых офицеров, которые могли помочь сформировать полки нового строя, выучить их, и бросить на Смоленск. Густав торопил, но не успевали. Не делаются победоносные армии за один день. Даже с чужой помощью. Тем более с чужой помощью. Работа была долгая и кропотливая.
Тем более, и в давней союзнице — Англии дела шли плохо. Чудил король Карл. То к католикам метнется, то с парламентом разругается! Плохо все это кончится. Джону пришлось в Англию уехать. Брат его умер, вся компания на нем повисла. Пришлось искать хорошего управляющего на производство канатное, в Архангельск. Хорошо, старый учитель этикета, ныне Лорд Твистоун помог найти дельного и разбирающегося в канатном производстве человека, механика. У него проблемы возникли в Англии. Он более стойким протестантом оказался, чем король, выступил пару раз против реформ, пришлось от ареста бежать, семью спасать. Тут не то что в Архангельск, к черту в пекло побежишь. Но дельным человеком оказался. Еще станков навез, обновил производство. Канатов много требовалось, голландцы под шумок объединились и стали
