Плюсик в карму 3 (СИ) - Штефан Елена

С третьей стороны, из оговорок старших складывалось впечатление, что эпохальное событие должно произойти чуть ли не завтра, а не зимой, как он, Пашка, почему-то думал. Это получается, что индивидуальные тренировки тройки надо форсировать. А как? Надо бы перетереть с умными и осведомленными, но командир из-за плотности последних событий почти недоступен, а на вечернее время Пашка посягать и сам не станет, и другим желающим не даст! Пусть тёть Оля и лавэ личную жизнь налаживают. Тёть Оле надо!

Пашка на миг прикрыл глаза – не скоро он забудет тот прикушенный, побелевший от напряжения кулак, посеревшие губы и остановившийся взгляд. Пашка тогда удивлялся, что тёть Оля даже не зарыдала, на фото своей семьи глядючи. Потом только понял: от боли силы кончились. Сам чуть не помер, когда отключилась видеоконференция и вместо бати на экране чужого телефона вдруг запестрела яркая заставка. Как будто свет жизни померк. Так у него, у Пашки, осталась достаточно реальная надежда увидеть отца вживую. Или хотя бы вот так, через экран, словом перемолвиться. Ну или, на самый худой случай, иную весточку передать. Да хоть по почте. Эх…

Сегодня Пашка понял, с чего командир так в тёть Олю вцепился. И почему до сих пор бобылем жил. Ох, не повезло товарищу с маманей! Да трындец просто, как не повезло! После такой мамани посттравматический синдром словить – как нечего делать.

Война, а не баба.

До этого дня Пашка все думал: почему тёть Оля, а не молодая и красивая тёть Сима? Тоже землянка, тоже умная, добрая и энергичная. А нынче пересекся с маман командира (вот красивая же тетка, хоть и взрослая) и понял – Серафима слишком яркая. Не горит – полыхает. А Тётёлечка греет ровненько – и жаром не душит, и озябнуть не дает. Страстей на разрыв аорты командир в родном доме накушался.

Была еще одна причина, по которой Пашка был очень сильно «за» отношения командира и пусть названой, но такой родненькой тётушки. Причина тайная и немножко стыдная. Пашка кайфовал, когда эти двое оставались наедине.

Ну да, подслушивал через Тырю, ловил отголоски тёть Олиных эмоций. И балдел.

Будет ли у него, у Пашки, женщина, которая подарит вот такую же долгую трепетную нежность?..

Эх-х, вопрос с женщинами надо как-то решать, пока характер не попортился. А у Пашки с одной стороны тёть Оля с ее «большой и чистой», а с другой – припадочная Брая. Дура иномирная! Смотрит и смотрит! То зазывно так губы облизывает – секс-бомбу изображает. То под носом у парня плечи костистые прямит – то, чего нет, выпячивать пытается. А то как стрельнет глазюками – сразу броник натянуть охота, ну, такой… усиленный, когда пах и задница дополнительно прикрыты большими толстыми кевларовыми пластинами. Не-не-не, как бы Бранька ни выеживалась, нам такого не нать, и с доплатой не нать!

Это ж личинка леди Анахель! Если не хуже!

Инфаркт командира Пашка еще не забыл. Как-то раз приснилось, у самого чуть сердце не выскочило. Эта дура наколдовала, а Пашка махался – искусственное дыхание делал и все боялся ребра сломать. Об этом лучше не думать, но проблему спермотоксикоза решать надо. В бордель он не ходок. Значит, либо скоренько подругу искать, либо бегом к Трою Дрири – просить у дока тематическое успокоительное…

Оля еле сдерживалась, чтобы не начать ерзать на стуле. Да все поколения мхатовцев разом удавятся от зависти – вреднючие величества взяли поистине королевскую паузу. Вот же ж паразиты-гады-сволочи, сидят на расслабоне и молчат, как истуканы. С той лишь разницей, что переглядываются. Частенько и многозначительно. Как будто диалог ведут. Хотя, может, и ведут. Она же с Павлухой треплется временами по мыслесвязи, так почему братья-близнецы не могут? Тем более оба – наикрутейшие маги. Про нее и Раима, небось, сплетничают. А сплетничать-то и не о чем! Лучше бы отпуск дали и путевку в санаторий. Пусть будет хоть курортный роман, раз служебный никак не получается. После того как Оля заснула, стоя в объятиях Раима Трепетоновича, тот стал особенно заботлив. Кому б оно надо было по вечерам. Оля все-таки поерзала – засиделась. Пальцы Раима тут же нежно сжались – это он так успокаивает и пытается ободрить. Какой же все-таки внимательный мужчина! И внимание такое… всегда уместное. Надо же, руку хаму сломал. Оля напрочь забыла тот эпизод, когда к ней на ступенях околотка пристал с невнятными претензиями боевик, повернутый на презрениях к землянам. Тьфу на боевика, потому что дальше случилась встреча с шельмой и чуть не умер вот этот восхитительный мужчина. Хама Оля из головы выкинула, а Рэм не забыл и наказал. Она повернула голову, дождалась ответного взгляда и улыбнулась. Залюбовалась. Все-таки в мужской зрелости есть особое манкое очарование. Не классический красавец, но смотреть приятно. И сразу видно, что не слабак. Морщинки и седина только подчеркивают силу подтянутого, легкого сухого тела.

Блин, как будто юность вернулась: хочется, а негде… В родной караулке Пашка, не просить же его уйти. А в комнаты Раима величество таскается по любому поводу – привык он так за эти годы. Ходок, вот и шляется. Чтоб ему шагалось легко и подальше. Одна радость – нрекдольская кодировка на эмоции потихоньку восстановилась, и тоска по прежней жизни утихла, как магнитная буря. Осталась только нежная грусть, такая прозрачная, что не замечать ее было очень легко: были более насущные поводы понервничать. Например, апрольцы.

Раим искренне был рад паузе – хоть мысли с эмоциями чуть синхронизируются. Нужно было не в обнимку стоять в вольере Свапа и мурлыкать ни о чем, а разговаривать с умной женщиной. Разговаривать и еще раз разговаривать. Глядишь, не чувствовал бы себя сейчас таким оглоушенным. Кто бы мог подумать, что Оленька так далеко заглядывает?

Вывести нового нгурула!

Он, целый лавэ, ближник королей, думал не больше чем на полгода вперед, а эта маленькая женщина – на полжизни. И что самое удивительное, кажется, она имела в виду их совместную жизнь.

Хотелось думать об этом, а не о соревнованиях и уж тем более не о возможных беженцах с Апрола. А они, шельмы их дери, скорее всего, появятся. Предчувствиям Оленьки стоит верить, можно даже вероятности не проверять. Правда, сама она этот свой талант называет «просто аналитикой, слегка подкрепленной бусиной-интуишкой».

Их величества действительно общались на личной закрытой волне. Они умели это еще до того, как научились говорить. И Ольга угадала, отчасти они сплетничали. Правда, не о них с Раимом, а больше о ней. Эрик, ехидно посмеиваясь, пытался унять раздражение братика. Оно понятно, что слушать рассказы, даже подтвержденные ментальными образами, – это одно, а личный опыт общения – это совсем другое. Спокойная, чуточку безразличная уверенность маленькой женщины, которая не пыталась понравиться и которой – о ужас! – ничего от коронованных братьев не было нужно, вызывала у Эльзиса непонимание. А все, что он не мог контролировать, раздражало до чесотки. Эльзис привык пусть к завуалированному, но заискиванию. Земляне не заискивали. Даже мальчишка. Тот выражал вполне искреннее почтение, но не заискивал. Как там брат говорил? Сын воина, имеющего право отдавать приказы равным? Эрик утверждал, что в этом главная сила юного землянина с непонятной магией.

А Ольга?

Эльзис был несколько подготовлен братом, но как быть готовым к такому? Ну, ладно – рассуждает как бывалый умный мужчина. И среди нрекдолок встречаются весьма разумные дамы, совета которых не грех и послушать. Но эта… Типа: вы спросили – я сказала. А как вы отнесетесь к сказанному – ваш выбор. А ей, Ольге, и дела нет. Хотите – примите к сведению. Хотите – забудьте прямо сейчас. И ведь говорила здравые вещи! А о чем умолчала? Эта мысль добавляла раздражения.

– Не злись, – увещевал Эрик, – просто относись как к природному явлению. Как к ветерку. Повлиять можно, но смысла не имеет. Это ты еще друзей ее не видел. Жех, тот силу понимает и уважать ее умеет, а какова природа силы, ему не так уж важно. А Серафима – та вроде как даже бравирует независимыми манерами. – Эрик чуть прикрыл глаза, воспроизводя в памяти сцену, когда Сима отказалась и дальше нянчиться с апрольцами. Эльзис не удержал брови на месте, хотя знал, что за ним наблюдают.