Дж. Уорд - Восторг
Взгляд ее матери забегал. – Твой отец был очень предан этому городу. Работа была всем для него.
– А что насчет тебя? Куда вписывалась ты?
– О, ты меня знаешь, я не стремлюсь быть в центре внимания. Хочешь еще кофе?
– Нет, мне хватит.
Ее мама встала со своей чашкой, подошла к раковине и смыла несъеденные мюсли. – Так, что еще с твоим загадочным кавалером. Скажешь, как его зовут?
– Матиас.
– О, хорошее имя.
– У него амнезия. Он не может рассказать ничего, кроме своего имени.
Ее мама нахмурила брови, но без осуждения, беспокойства или злости. Просто спокойное принятие. – Я надеюсь, за ним следит хороший доктор
– Да, он был в реанимационном отделении. И он в порядке… память возвращается.
– Он живет здесь, в Колдвелле?
– Сейчас да. – Мэлс прокашлялась. – Знаешь, я бы хотела, чтобы вы познакомились.
Мама замерла у раковины. А потом быстро заморгала, будто с трудом сохраняла самообладание. – Это было бы… замечательно.
Мэлс кивнула, не зная, возможно ли это вообще. Но дело в том, что она так мало давала своей матери, и сейчас, Матиас был… по крайней мере, казался… большим событием в ее жизни.
Поэтому казалось подобающим рассказать о нем.
Хотя, блин, после всего этого времени, эта откровенность казалась странной и неловкой… межличностный эквивалент спортивного белья, брекетов или ученических прав.
Что более важно, до этого момента, этого утра, этой кухни Мэлс не осознавала, что выросла. Не сильно, на самом деле. После смерти отца она выпала из жизни во стольких смыслах, чувства ушли в регресс и глубоко спрятались за карьерными целями, что вылилось в болезненное недовольство абсолютно всем.
Матиас встряхнул ее.
Пробудил ее.
И ей не понравилось то, что она увидела в чертах лица своей матери.
– Да, – сказала она. – Я не знаю, как долго он задержится в городе… но я на самом деле хочу, чтобы ты познакомилась с ним.
Ее мама кивнула и, казалось, лишний раз вытерла столешницу. – Когда захочешь. Я всегда здесь.
Боже, это было правдой, не так ли?
И почему ей казалось, что это была ноша?
Мэлс подняла взгляд на электронные часы на плите и встала с кружкой в руке. – Думаю, мне пора собираться.
– Возьмешь мою машину сегодня?
– Знаешь… да, пожалуйста.
А сейчас ее мама по-настоящему улыбнулась, перманентная печаль, которая, казалась, была там всю вечность, исчезла с ее лица.
– И хорошо. Я хочу помочь тебе, чем угодно.
Мэлс замерла в арочном проеме в коридор. – Прости.
Ответная улыбка матери была не слабой, а понимающей. Ага. Она только сейчас осознала, насколько они разные… и она задумалась, почему перепутала последнее за первое.
– Мэлли, все нормально.
– Нет ничего нормального, – сказала Мэлс, отвернувшись и направившись к лестнице. – Совсем ничего.
***
Вообще говоря, Матиас был не в той ситуации, чтобы строить планы относительно ужина. Он просто не мог упустить шанс снова заполучить Мэлс в свою кровать – обнаженной.
Или на полу. У стены. Над раковиной.
Да где угодно.
Но дело в том, что ему пора шевелить ногами. Он засиделся в Колдвелле, на виду в этой гостинице… слишком близко к Мэлс.
Пора отчаливать.
Пребывая в мрачном настроении от необходимости покинуть Колдвелл, он вышел из ««Мариот», пистолет с глушителем, принадлежавший Джиму, спрятан за пазухой, купленная в сувенирном магазинчике кепка была натянута до солнечных очков.
День выдался чуть теплый, и с облаками, за ночь неровно покрывшими небо, температура вряд ли поднимется еще выше…
– Утренняя прогулка до магазина со сладостями?
Матиас замер и обернулся. Джим Херон магическим образом появился позади него, и, почему-то, это не стало неожиданностью.
Шок вызвали эмоции, нахлынувшие на него, когда он посмотрел в глаза мужчины.
Протянув руку, он хрипло сказал, – Спасибо.
Темно-русые брови взлетели вверх, и Херон по-странному застыл, пешеходы разбивали строй, обходя их, а потом снова сбивались в толпу.
– Что? – спросил Матиас, не убирая руки. – Слишком гордый, чтобы принять благодарность?
– Ты никогда не благодарил ни меня, ни кого бы то ни было. Ни за что.
Повисло молчание, и в груди Матиаса укрепилось резонирующее чувство, подсказывающее, что слова Херона были правдивы.
– Чистый лист, – пробормотал Матиас.
Сжав протянутую руку, Джим спросил, – За что благодарность?
– За то, что присмотрел за моей девочкой прошлым вечером. Я твой должник.
После паузы, Джим ответил таким же хриплым голосом, – Всегда пожалуйста. И я могу догадаться, что подняло тебя на ноги. Поехали ко мне… у меня полно патронов.
Решив, что это сбережет деньги, Матиас целиком и полностью ухватился за предложение. – Где ты припарковался?
– Вон там.
Быстрый переход через улицу, и он уже сидит с парнем в черном Эксплорере[113].
Когда они выехали на главное шоссе, Матиаса не отпускало навязчивое желание поглядывать на заднее сиденье, и он уступал паранойе время от времени. Но позади не было никого-и-ничего.
Что за чертовщина…
– Так, как поживает твоя память? – спросил Джим.
– Все так же. – Матиас не стал продолжать, потому что казалось чертовски странным выкладывать сейчас теорию «Назад-из-ада». Одно дело – рассказать об этом дерьме Мэлс. Но выложить его Джиму… словно спустить штаны перед парнем.
Ни в коем случае.
Матиас потянулся и включил радио.
– … тело женщины найдено на ступенях парадной лестницы Библиотеки Колдвелла. Триша Голдинг, вторая жена Томаса Голдинга, генерального директора «КорТех», была найдена с вскрытым горлом, часть ее одежды собрал ранним утром мусороуборщик. ОПК отреагировало незамедлительно, сотрудники до сих пор работают на месте преступления. По официальным данным, убойный отдел отрабатывает версию очередного серийного убийцы в городе, но внутренний источник эксклюзивно поведал «WCLD», что случай увязывают с другой жертвой, а также со светловолосой девушкой, найденной…
Диктор продолжил бубнить, а Матиас заметил, что Джим с силой сжал руки на рулевом колесе, так, что побелели костяшки.
– Что такое? – спросил он у парня.
– Ничего.
Ну да, точно. Но это не его дело, и, к тому же, у него полно собственного дерьма за пазухой.
Еще одна ночь здесь, пообещал он себе. Одна последняя ночь с Мэлс, и потом он возьмет оставшуюся сотку долларов, кинется за билетом на автобус… и направится на Манхэттен.
Ему нужно там что-то. Он чувствовал это.
